Пир на закате солнца

Статья о проверочном рейде сотрудников УБЭП на складские терминалы в Домодедово в целях выявления контрафактных товаров… Скука смертная, но это как раз и хорошо, это подойдет. Задержание преступной группы похитителей мобильных телефонов – это тоже сойдет, получится серенький такой репортажик, но это то, что сейчас нужно, – криминальная посредственность, без всяких там сенсационных догадок и тайн.

Она с головой ушла в работу, подыскивала фотографии, связывалась с сотрудниками Управления по борьбе с экономическими преступлениями, уточняла подробности, звонила в «Вестник Подмосковья». Время до семи пролетело незаметно. Катя собралась было уже домой, как вдруг позвонил Мещерский.

– Я внизу у проходной, закажи мне, пожалуйста, пропуск.

– Сереженька, я сейчас спущусь, я закончила. Слушай, а чего это у тебя такой голос?

– Пожалуйста, закажи мне пропуск. Тебе придется задержаться на работе, не торопись уходить.

Деликатный Мещерский проявлял небывалую настойчивость. И теперь, сидя в кабинете пресс-центра, который ей так и не удалось в этот вечер покинуть, слушая рассказ Мещерского, она понимала: ВСЕ ОБЫЧНОЕ, все привычное снова полетело ко всем чертям. Как она ни старалась, как ни отгораживалась пустыми статейками о контрафакте – не помогло.

Рассказывая об Угарове, о его признании в убийстве, Мещерский аж заикался от волнения.

Заикался он и потом, когда рассказ его об Угарове начал приобретать совсем уж странные, причудливые формы.

И тогда Катя не выдержала. За окном было уже темно, голова ее раскалывалась, а по спине… по спине полз противный холодок…

– ВСЕ-ТАКИ ПРИЗОВЕМ НА ПОМОЩЬ ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ!

Да, она произнесла это излишне резко и моментально пожалела об этом. Мещерский осекся.

– Катя, я пробовал. У меня что-то не получается.

– Угаров признался, и это самое главное.

– Это не самое главное, – голос Мещерского звучал тихо. – В том-то все и дело.

– Чушь… Он признался в первом убийстве. А убийство Полины Кусковой на себя не взял. И не ответил на вопрос, где ее сестра Лера.

– Он сказал, где она, у кого.

– Сережа, он сумасшедший.

– Конечно, он сумасшедший, но… А мальчик, Катя? Угаров же мне говорил о нем, и ты мне рассказывала…

– О Даниле Москалеве он мог узнать от своей первой жертвы Надежды Тумайкиной. Она могла ему сказать там, во дворе.

– Он ее ударил по голове, что она могла успеть сказать?

– Это он так тебе говорит. О том, что там было, ты знаешь только с его слов. А он сумасшедший, маньяк.

– Но он почти слово в слово повторил выводы твоего Гущина там, на месте… Я же был с вами, я слышал. Нет, Катя, он мне не врал. И ты же сама мне говорила, что этот мальчишка… что его родной отец подозревает…

Катя стукнула по столу.

– Являться с повинной твой друг к нам, значит, не собирается, – сказала она после паузы.

– Нет.

– Он убийство совершил. Из-за него женщина погибла. Он толком даже объяснить не может, за что он ее.

– Он пытался объяснить. Он в детстве… я же помню, как он пацаном из-за своей матери переживал… с ума сходил…

– Да брось, классическая туфта. Тяжелое детство маньяка, ненависть, внешний импульсивный толчок, совпадение случайностей – и начало кровавому пути положено. – Катя отвернулась. Она помнила Угарова – как будто все было только сейчас: сумрачный тайский ресторанчик на Чистых Прудах, барная стойка, парень в джинсах и белой рубашке, похожий на иностранца. Ничего отталкивающего, ничего ущербного, злобного, никакой особой Каиновой печати. – В том, что он тогда из-под стражи был отпущен, ты виноват! Ты позвонил этой его сожительнице тайком от нас!

Мещерский молчал.

– Все гораздо серьезнее, Катя, – произнес он наконец. – Он, конечно, спятил, но…

– Мы три часа с тобой обсуждаем этот его бред про… черт, я даже не знаю про кого – упырей, кровососов, каннибалов… Сережа, это дурдом. Это паранойя, шизофрения. Там, где он сейчас своими мыслями, – может быть, это и реальность, но это шизофрения, понимаешь?

– Паранойя… я так и подумал, но…

– Что?

– Он говорил о мальчишке…

Катя встала и прошлась по кабинету.

– Он и горы упоминал? – спросила она.

– Да.

– Про это домработница Москалевых ничего не знала. Командир нашего СОБРа, который в эти албанские горы летал, сказал мне…

– Что? – на этот раз вопрос задал Мещерский.

– Это не важно. Мало ли что кто говорит, мало ли что кому мерещится или снится. Сейчас важно только одно: Угаров должен быть задержан как можно скорее.

– Да, конечно.

– И ты нам в этом поможешь. Если он снова пойдет с тобой на контакт, ты обязан… Слушай, ну что ты опять на меня уставился?!