Пир попрошаек

– Не слишком на это надейтесь. Я лично считаю, что реликвию похитили вовсе не для того, чтобы продать. Однако нельзя упускать из виду и такой вариант…

– Да уж нельзя, – согласился эдил, все еще улыбаясь. – И это дело как раз по мне. Сказать по правде, Ренфорд, я бы с радостью повесил вот это…– он кивнул на дом Окхэмов, – и все это… – эдил обвел рукой обозримую часть квартала, – на вас. Не люблю я этих лордов и леди, и они, как видите, тоже меня не любят. Так что я поручаю эту часть разбирательства вам. Делайте тут, что хотите и как хотите! А я, пожалуй, пойду!

– Не нахожу слов, чтобы выразить вам свою благодарность! – съязвил Лайам. На этот раз эдил уловил насмешку в его словах и громко расхохотался.

– Вы сами напросились на это, Ренфорд, сами! Так что глядите повеселей!

«Что-то сам ты с утра не был таким веселым», – подумал Лайам.

Они договорились встретиться ближе к вечеру, и эдил ушел с таким видом, будто ничто в целом мире его уже обеспокоить не может.

Лайам еще некоторое время постоял у крыльца, собираясь с мыслями. Он решил, что будет вести себя с лордом Окхэмом достаточно откровенно. Ему казалось, что этот неглупый и, похоже, довольно дружелюбный красавец способен отплатить честному с ним собеседнику той же монетой. А в откровенном разговоре Лайам сумеет у него кое-что выведать о вчерашних гостях. К ним ведь нужен подход, не начинать же с пустого места.

Он вдруг вспомнил, с чего начался сегодняшний день. С незнакомки в его доме и мертвеца на морском берегу. А теперь он причем исключительно добровольно – взялся сыскать преступника среди людей, для которых практически не писаны никакие законы. Ему почему-то пришла на ум старинная мидландская поговорка: «Волки нападают лишь стаей». Ее употребляли, когда хотели сказать, что беда не приходит одна. Однако сейчас Лайам склонен был воспринимать эту мудрость буквально.

«Очень состоятельной стаей, – сказал он себе, поднимаясь по ступенькам крыльца. – Но все-таки стаей!»

На стук открыла Бекула. С ее оголенных рук стекала мыльная пена. Даже не пытаясь скрыть неприязнь, служанка спросила:

– Чего вам еще? Вы же только-только ушли!

Немного отстранившись, чтобы неприветливая девица не закапала его лучший костюм, Лайам сказал:

– Да, но теперь я опять здесь. Меня ожидает лорд Окхэм.

– Ха! – фыркнула служанка, словно сомневалась, что такое возможно. Выказав таким образом свое отношение к происходящему, она развернулась и ушла в дом, оставив дверь приоткрытой.

Из глубины коридора донесся ее голос:

– Тассо! Тут пришли к господину!

Откуда-то сверху в коридор спустился слуга – лысеющий черноволосый тип с кислой физиономией.

– Господин Ренфорд? – спросил он недовольно и, поджав губы, сказал: – Ступайте за мной!

Не дожидаясь ответа, слуга развернулся на каблуках и стал подниматься по лестнице.

Лайам на мгновение задержался в прихожей, заметив толстый деревянный брус, прислоненный к стене. Похоже, на ночь его навешивали на дверь вместо засова. Он осмотрел брус и двинулся вверх по лестнице, попутно размышляя о том, чем руководствуются знатные господа, выбирая прислугу. По крайней мере, эту парочку Окхэмы держали отнюдь не за учтивое отношение к посетителям. «Впрочем, барона Квэтвела наверняка здесь встречают с большим радушием», – подумал Лайам. Лакеи дворян, как правило, двоедушны – с кем-то они нагличают, а с кем-то держатся подобострастно. Возможно, в будущем, если его партнерство со вдовой сладится, Тассо и Бекула к нему переменятся. Хотя вряд ли. Бекула, вон, не ставит ни в грош и госпожу Присциан.

Лайам остановился на лестничной площадке, поскольку потерял из виду Тассо. В коридоре второго этажа было темно.

«Интересно, как бы повела себя эта парочка, если бы узнала, что я когда-то был отпрыском знатного рода и мог унаследовать земли размером с четвертую часть Южного Тира?» подумал Лайам и тут же напомнил себе, что все его размышление держится на понятии «был». Был, и очень давно. Не имеет смысла кичиться титулом, которого ты лишен. И потому он лишь чуть улыбнулся, когда слуга прошипел ему из полумглы:

– Что вы топчетесь там, сударь? Соизвольте поторопиться!

Поставив на место нерасторопного гостя, Тассо распахнул дверь, возле которой стоял, и по всем правилам этикета доложил о посетителе высокочтимому лорду. Он сделался вдруг так почтителен, что даже придержал для Лайама дверь.

Лайам отвел взгляд, чтобы скрыть усмешку при виде столь внезапного превращения грубияна в образчик учтивости, и прошествовал мимо слуги в кабинет лорда.

Пол кабинета устилали звериные шкуры, на стенах висели оленьи рога, к зеву пылающего камина было придвинуто несколько ничем не примечательных кресел. Из высокого узкого окна открывался вид на противоположную сторону улицы. Сам лорд стоял, протягивая руки к огню, и поглядывал на гобелен, украшавший глухую стену. Искусная вышивка с удивительной достоверностью воспроизводила сцену охоты. В охотнике, пронзающем оленя копьем, Лайам с первого взгляда узнал супруга так некстати прихворнувшей Дуэссы.

Окхэм обернулся и, заметив, что Лайам смотрит на гобелен, сказал: