Пир стервятников

– Роберт будет рад. – Она знала, что Миранда ему нравится. – Прошу извинить меня, сир, мне нужно заканчивать сборы.

В последний раз она поднялась в свою комнату. Ставни заперты наглухо, мебель укрыта чехлами. Кое-какие вещи уже унесли, прочие спрятали на зиму. Все шелка леди Лизы придется оставить здесь. И тонкое полотно, и нежный бархат, и богатые вышивки, и мирийские кружева. Внизу Алейна должна одеваться скромно, как пристало ее происхождению. Что ж, делать нечего. Лучшие платья она не смела надевать даже здесь.

Гретчель сняла с кровати белье, приготовила верхнюю одежду. Алейна, уже надевшая под юбки две пары панталон и шерстяные чулки, облачилась в теплую кофту и плащ на меху, застегнув его финифтевым пересмешником, подарком Петира. Добавив к этому шарф и кожаные, подбитые мехом перчатки под пару дорожным сапогам, она почувствовала себя неуклюжей, как медвежонок. Ничего, в пути она только порадуется своему теплому одеянию. Алейна окинула комнату прощальным взглядом. Здесь ей ничего не грозило, а вот внизу…

Вернувшись в комнату с воротом, она увидела там полную нетерпения Мию Стоун. Поднялась в люльке – посмотреть, почему путники так задержались. Худощавая жилистая Мия казалась крепкой, как старая кожа, которую носила под своей серебристой кольчугой. Волосы черные, как вороново крыло, короткие и кудлатые – уж не кинжалом ли она их подрезает? Самое красивое в ней – глаза, большие и синие. Она была бы весьма недурна, если бы одевалась по-девичьи. Нравится она сиру Лотору вот так, в железе и коже, или он воображает ее одетой в шелка и кружево? Мия говорит, что отцом ее был горный козел, а матерью сова, но Мадди рассказала Алейне, как было на самом деле. Это правда, можно не сомневаться. У Мии его глаза и волосы – такие же, как у него и у Ренли.

– Где же он? – осведомилась Мия.

– Его милость принимает ванну и одевается.

– Лучше ему поторопиться. Чувствуете, как подмораживает? Нужно уйти из Небесного до заката.

– А ветер не слишком силен? – спросила Алейна.

– Могло быть хуже… да и будет, когда стемнеет. – Мия откинула волосы с глаз. – Если он просидит в корыте еще малость, мы застрянем тут на всю зиму, и придется нам есть друг дружку.

Алейна пришла в замешательство, но тут, к счастью, появился сам Роберт Аррен – в небесно-голубом бархате, с золотой, украшенной сапфирами цепью на шее, в белом медвежьем плаще. Оруженосцы с двух сторон поддерживали плащ, не давая ему волочиться по земле. Их сопровождал мейстер Колемон в потертом сером плаще с беличьей оторочкой. Шествие замыкали Гретчель и Мадди.

От холодного ветра Роберт съежился, но оруженосцы держали его за полы, и убежать он не мог.

– Ну что, милорд, поедемте со мной вниз? – предложила Мия.

Слишком она спешит. Ей бы улестить его для начала, сказать, какой он сильный и храбрый.

– Нет. Я хочу с Алейной. Без нее не поеду.

– Люлька нас и втроем выдержит.

– Я хочу с ней одной. От тебя воняет, как от твоих мулов.

– Воля ваша, – невозмутимо сказала Мия.

Люльки вокруг ворота были как плетеные, так и дубовые. Самая большая из деревянных была выше Алейны, с прочными железными обручами. Тем не менее сердце у нее колотилось, когда она помогала Роберту сесть. Дверцу за ними закрыли, и они оказались в глухом, только сверху открытом чуланчике. Так лучше, говорила себе Алейна, отсюда вниз не посмотришь, даже если захочешь. Под нами только небо – шестьсот футов неба. Быстро ли пролетела это расстояние тетя и какой была ее последняя мысль, когда гора ринулась ей навстречу? Нет. Нельзя об этом думать. Нельзя!

– Тронулись! – крикнул сир Лотор, и кто-то пихнул люльку. Она накренилась, проскребла по полу и повисла. Щелкнул кнут Морда, загрохотала цепь. Люлька стала опускаться, сперва толчками, потом более плавно. Роберт сидел бледный, с опухшими глазами, но руки у него не дрожали. Гнездо понемногу уходило вверх. Небесные камеры делали замок похожим на пчелиные соты. Ледяные соты. Снежный замок. Ветер свистал вокруг люльки.

Через сто футов он налетел на них в полную силу. Люлька качнулась, завертелась и сильно стукнулась о скалу. Сверху посыпался снег с осколками льда, дубовые стенки затрещали. Роберт вцепился в Алейну, уткнулся лицом ей в грудь.

– Милорд такой храбрый, – сказала девушка, чувствуя, как он дрожит. – У меня вот со страху язык к гортани прилип, а ты ничего.

Он кивнул, боднув ее головой, и сказал ей в корсаж:

– Крылатый Рыцарь был храбрый, и я тоже. Потому что я Аррен.

– Мой зяблик будет держать меня крепко? – спросила она, хотя и так уже дышала с трудом.

– Да, если хочешь. – Так, держась друг за друга, они и доехали до Небесного.