Пир стервятников

– Я угощаю только друзей, – не переставая улыбаться, ответил Аллерас. – И я не сын лорда, я тебе уже говорил. Моя мать была простая торговка.

Карие глаза Лео сверкали от вина и от злости.

– Твоя мать была обезьяна с Летних островов. Дорнийцы любят всякую тварь, лишь бы дырка на нужном месте была. Не обижайся – ты хоть и черен, но все-таки моешься, не то что наш Чушка. – И он махнул рукой в сторону Пейта.

Дать бы ему кружкой по морде, да так, чтоб сразу половину зубов выбить. Чушка Пейт-свинопас – герой бесчисленных озорных историй, добродушный олух. Его глупость на поверку оборачивается хитростью: он побивает жирных лордов, надменных рыцарей, елейных септонов, а в конце концов садится на высокое место лорда и спит с рыцарской дочкой. Но это в сказках – в жизни свинопасам такое не светит. Мать, должно быть, люто его ненавидела, коли наградила его таким имечком.

Аллерас больше не улыбался.

– Извинись сейчас же, – сказал он.

– Не могу – очень уж в глотке сухо.

– Ты позоришь свой дом каждым словом, которое произносишь. И Цитадель позоришь – одним своим пребыванием среди нас.

– Да, да. Поставь же мне вина, чтобы я мог смыть свой позор.

– Я когда-нибудь вырву твой поганый язык, – посулил Молландер. – С корнем.

– Тогда мне нечем будет вам рассказать о драконах. Наш дворняга не соврал: дочь Безумного Короля жива, и у нее вывелось три дракона.

– Три? – ахнул Рун.

– Больше двух, меньше четырех. – Лео потрепал его по плечу. – На твоем месте я погодил бы держать экзамен на золотое звено.

– Оставь его в покое, – сказал Молландер.

– Как скажешь, о благородный Прыг-Скок. На всех кораблях, что прошли больше ста лиг от Кварта, толкуют об этих драконах. Некоторые даже уверяют, что видели их своими глазами, и Маг склонен им верить.

– Мнение Марвина мало что значит, – поджал губы Армин. – Архимейстер Перестин первый скажет тебе об этом.

– Архимейстер Раэм тоже так говорит, – вставил Рун.

– Море мокрое, солнце теплое, – зевнул Лео, – а наша верхушка на дух не выносит мастифа.

У него для каждого прозвище припасено. Пейт, однако, не мог отрицать, что Марвин в самом деле больше похож на мастифа, чем на мейстера. Смотрит так, точно укусить тебя хочет. Он не такой, как другие мейстеры. Говорят, что он водит компанию со шлюхами и бродячими шарлатанами, что он разговаривает с волосатыми иббенийцами и черными жителями Летних островов на их родном языке и приносит жертвы чужим богам в маленьких портовых молельнях. Его видели в самых грязных притонах вместе с лицедеями, певцами, наемниками и даже с нищими. Поговаривают даже, что он однажды одними кулаками убил человека.

Восемь лет Марвин провел на востоке – наносил на карту неизвестные земли, искал старинные книги, водился с чародеями и заклинателями теней. Когда он вернулся в Старомест, Уксусный Ваэллин прозвал его Магом, и это имя, к большому раздражению Ваэллина, вскоре разнеслось по всему городу. «Оставь молитвы и заклинания жрецам и септонам и направь свой ум на познание истин, которым человек может доверять», – посоветовал как-то Пейту архимейстер Раэм. Но у Раэма кольцо, маска и жезл золотые, и в его мейстерской цепи недостает звена из валирийской стали.

Армин бросил на Лео надменный взгляд. Нос у него как раз подходящий для таких взглядов – длинный, тонкий и острый.

– Архимейстер Марвин верит во множество странных вещей, но доказать, что драконы существуют, способен не больше Молландера. Это всего лишь матросские байки.

– Ошибаешься, – сказал Лео. – У Мага в комнатах горит стеклянная свечка.

На террасе стало тихо. Армин со вздохом покачал головой, Молландер засмеялся, Сфинкс впился в Лео своими черными глазищами, Рун вконец растерялся.

Пейт знал про стеклянные свечи, хотя никогда не видел, чтобы они горели. В Цитадели это самый большой секрет. Говорят, их привезли в Старомест из Валирии за тысячу лет до Рокового Дня. Всего их, как Пейт слышал, четыре: одна зеленая, остальные черные, и все они высокие и витые.

– Что это за стеклянная свечка? – спросил Рун.

Армин прочистил горло.

– Перед тем, как принести свои обеты, кандидат должен совершить ночное бдение в склепе. При этом ему не дают ни лампы, ни факела – только обсидиановую свечу. Если он не сумеет ее зажечь, то просидит всю ночь в темноте. Самые глупые и упрямые, особенно те, что занимались так называемыми тайными науками, пробуют это сделать. При этом они часто ранят себе пальцы, ибо витки на этих свечах остры, как бритва. Так, с изрезанными пальцами, в размышлениях о своей неудаче, они и встречают рассвет. Те, кто поумней, просто ложатся спать или проводят ночь в молитве, но каждый год кто-нибудь да пытается.

– Верно. – То же самое слышал и Пейт. – Но что проку от свечи, если она не дает света?