Пир у золотого линя

Слова подруги как ножом резали сердце Трумписа. И что это она болтает? Понятно, губа болит, жжет, но все-таки… Это он-то ждет ее конца? Нет, это уже чересчур. И где это, интересно, найдешь дом лучше? Ведь здесь каждый уголок свой. Нигде больше так не благоухает ил, как в заводи, нигде не найти такой густой и нежной травы. И чем это Ауксе недовольна?

— Ты бы, Ауксе, отдохнула, заройся в ил, отдышись… Не могу я слушать, когда ты говоришь, — сказал Трумпис и отпрянул в сторону.

— Ах, Трумпис! — вскрикнула Ауксе. — Неужели ты рассердился?

Но линь не откликнулся. Пусть побудет одна, пусть…

А тем временем небо заволокли тучи. Солнце так и не выглянуло. Где-то вдалеке перекатывался гром. Все отчетливей и ближе. Затем стало накрапывать. Тогда Трумпис решил выяснить, что происходит в заводи. Прежде всего он направился в сад белой лилии. У лилии набухал бутон. Длинный стебель с шишечкой на конце тянулся кверху, где лениво плавали большие листья. Под этими листьями линь всегда находил вкусных червячков. Он и сейчас поднялся, чтобы полакомиться ими. Поднялся да так и замер. Возле белой лилии покачивалась на воде лодка, а в ней сидел сам Ястребиное Око. Трумпис в страхе нырнул на дно. Успокоился. Он даже принялся было раскапывать ил, пускать пузырьки воздуха. Едва лишь несколько пузырьков вышли на поверхность, как на дно стали падать все те же соблазнительно пахнущие кусочки. Те самые, из-за которых чуть не погибла Ауксе. Медленно опускались на дно кусочки червей, бело-розовые галочки. Прошла еще секунда, и Трумпис перед самым своим носом увидел белую леску. Точно такую же, как та, что захватила в тот раз его подругу. Трумпис от радости чуть не забил хвостом по воде. Теперь-то ему все понятно! И хитер же браконьер Ястребиное Око, ох хитер. И все же…

Трумпис глядел, как падают ароматные кусочки, и медленно шевелил усами. Дождь усилился. Раздались трескучие раскаты грома. Завыл ветер. Дождь с шумом полосовал водяную поверхность. Трумпису такая погода была по душе. Он, разумеется, не слышал, как Ястребиное Око сердито выругался и, плюясь, принялся сматывать удочку. Зато Трумпис отлично видел, как таинственная леска стала подниматься кверху и под конец совсем исчезла. Выждав еще немного, линь принялся неторопливо рыть ил возле ароматных кусочков. Когда работа была окончена, Трумпис, довольный, возвратился к Ауксе.

— Эй, Ауксе!

— Это ты, Трумпис, — обрадовалась та. — Бросил меня одну, — и, подплыв к другу, она выпятила раненую губу.

— Сильно болит?

— Как огнем жжет.

— Зато больше мы не попадем в ловушку. Мне теперь все известно, — радостно заговорил Трумпис. — А чтобы ты не тосковала, давай устроим пир.

— Ах, Трумпис, как это было бы замечательно! — встрепенулась Ауксе. Но тут же жалобно спросила: — Только чем же мы станем гостей угощать?

Трумпис не спешил выкладывать все новости. Он решил придержать их до поры до времени.

— Потерпи, Ауксе. Это секрет, ты узнаешь его потом. Увидишь, не опозоримся.

— Какой ты добрый, Трумпис.

— Давай-ка подумаем, кого позвать.

— Только не эту сплетницу красноперку.

— Если тебе не хочется…

— Какой ты добрый, Трумпис, — снова повторила Ауксе и прижалась к нему. Ей показалось, что боль стала тише. А Трумпис — тот позабыл, какие обидные слова недавно говорила ему подруга.

— Чудесная у нас заводь, Ауксе, — проговорил он тихо. — Ведь здесь так хорошо…

— Да, здесь хорошо, Трумпис… А с тобой тоже хорошо, — вздохнула Ауксе и еще плотнее прижалась к своему другу. Оба линя долго слушали, как громыхает гром и как пляшет дождь по веткам ивняка.

III. А ГОСТЕЙ-ТО, ГОСТЕЙ!