Пир в Одессе после холеры. Кавалеры меняют дам

Год спустя, когда кинофильм «Председатель» был назван в ряду произведений, удостоенных Ленинской премии, в списке не оказалось ни Нагибина, ни Салтыкова. Премией был отмечен лишь Михаил Ульянов, и он ее несомненно заслужил.

То, что автор сценария и режиссер были обойдены наградой, имело характер назидания: чтоб не лезли, чтоб не учили как жить, чтоб знали свое место.

Юрий Нагибин никогда и никому не простил этой обиды.

Между тем, споры о «Председателе» еще долго не утихали.

В бумажных завалах письменного стола недавно я обнаружил стенограмму своего выступления на пленуме Союза кинематографистов СССР, который состоялся осенью шестьдесят шестого.

Там, в частности, была отповедь яростным нападкам кочетовского «Октября», который обвинял авторов фильма «Председатель» в том, что они-де творят «культ личности» Трубникова.

«…Я категорически не соглашусь, когда отдельные товарищи считают, что в фильме противопоставляется личность героя простому, как у нас принято говорить, народу. Это неправда! Нельзя так говорить о фильме, который начинается фразой: „Егор, за что тебя так?“ — это говорит ему брат, узнав, что его направили сюда председателем колхоза. О фильме, который кончается фразой Трубникова: „Вывесить траурные флаги, государственный человек умер!“ — это о скотнице Прасковье…»

Знаю, что тогда, на пленуме, кое-кому показалась чрезмерно завышенной оценка, которую я дал этой ленте. Но и теперь я не вижу причин поступаться ею:

«…кинофильм „Председатель“ важен тем, что он, может быть, за многие годы впервые так глубоко и страстно заговорил в кинематографе на языке, которым он говорил в самые кульминационные периоды своего существования и на который пораженно оглянулся весь мир».

Вся эта трибунная фразеология осталась в прошлом, в той эпохе, которой и была предназначена.

Теперь же, кропотливо складывая эту повесть, я обратил внимание на те вещи, которых не замечал прежде.

Скажем, на имя главного героя фильма «Председатель»: его зовут Егор. Случайно ли оно совпало с именем славного паренька из нагибинского раннего рассказа «Любовь», который так сильно впечатлил меня в мои молодые и несчастные годы?

Ведь и в том корявеньком рассказе, который автор даже совестился включать в сборники своего избранного, внятно прозвучали те мотивы, что впоследствии составили зачин знаменитой ленты: «Три с лишним года назад покинул он родную деревню… ему не переставало мерещиться возвращение домой… После смерти отца, бессменного председателя колхоза, хозяйство артели пришло в упадок, и мать почти ничего не получала на трудодни..»

Мне возразят, что из таких зачинов, почти дословных, и состояла вся литература того времени.

Не спорю. Но дело в том, что я пишу повесть именно о Юрии Нагибине.

Нет, не его жизнеописание и не исследование его творчества.

Я предпринял на досуге некий поиск: что и откуда! Меня увлекает то, что и составляет смысл и отраду писательской жизни: чередование и перевоплощение одних и тех же образов, восходящих к единственным прототипам.

Равно как и воплощения самого автора в его героях.

Дубль два

Кинематографический цикл — от сценарной заявки до сдачи готового фильма — обычно длится три года.

И к моменту выхода на экраны своего многострадального детища автор уже с головою погружен в новый замысел.

Меня позвали на заседание редакционно-сценарной коллегии творческого объединения «Луч», к Ивану Александровичу Пырьеву. Вероятно, в этом было деликатное напоминание о том, что я именно здесь, а не где-либо еще, начинал свою жизнь в киноискусстве.

Или же просто хотели заручиться поддержкой главной редакции студии еще на самом старте.

Обсуждалась заявка Юрия Нагибина на литературный сценарий «Директор».

К сожалению, у меня нет под рукою текста этой заявки — теперь, спустя многие годы, было бы любопытно перечитать ее. Но помню, что она отличалась завидным лаконизмом. Автор (самого Нагибина на заседании не было, был только отбитый на машинке текст в полстраницы) без обиняков сообщал малоизвестную подробность своей биографии: в молодые годы он был женат на дочери Ивана Алексеевича Лихачева, директора Московского автомобильного завода, позже министра, и несколько лет жил в его семье.

Вот как высоко он побывал.