Пир во время чумы: повести

Гуров проснулся мгновенно, сознание включилось так быстро и четко, что он получил сигнал не открывать единственный глаз, не шевелиться. Легкий ветерок коснулся лица, ясно, дверь в палату открыта. Он чмокнул губами, чуть приподнял ресницы, в палате было уже темно, дверной проем светился, в нем стояла медсестра и что-то держала в руках. Женщина не станет стрелять, у нее имеется другое — «нужная» микстура или шприц.

Сыщик открыл глаза, потянулся.

— Как жизнь, генерал? — спросила сестра, входя в палату. — Скучаете? Нам коечка необходима.

— Так в чем вопрос? — Гуров сел, незаметно убрал из-под подушки пистолет и письмо. — Принесите мне брюки, ботинки, можно пиджак, даже куртку.

— Серьезно? — обрадовалась девушка. — Главный строжайше запретил вас беспокоить. Брюки ваши вычистили, выгладили.

— Вы мне перво-наперво башку разбинтуйте. — Сыщик взглянул на часы — без десяти пять. — Я оденусь и тут же исчезну. Это будет наша тайна, скажете, что я ушел самовольно. Передавал привет.

— Да вы чайку-то выпейте, — улыбнулась девушка, разбинтовывая его здоровую голову.

— Обязательно, отдайте штаны, я сбегаю в туалет и с удовольствием выпью чай. — Сыщик улыбнулся, хотя предложение чая ему не понравилось.

Сестра пригладила его взлохмаченные волосы, посмотрела в глаза, взяла стакан, отхлебнула из него, протянула Гурову.

— После укола и сна вы должны хотеть пить.

— Спасибо. — Он действительно хотел пить и осушил стакан.

— Я, господин хороший, на своем посту за пять лет такого навидалась, мне ваши детские хитрости досконально известны. — Она взяла бинты и пустой стакан. — Сейчас принесу одежду. — И вышла.

Вскоре сыщик уже стоял в подъезде приемного отделения, курил, смотрел густые сумерки, сквозь которые проглядывали стволы деревьев, и гадал: оставили «соседи» в парке наблюдателя или сейчас пьют водку в тепле? Вдалеке на шоссе тускло мигнули фары, затем стремительно начали приближаться, «Ауди» вкатился мягко, остановился у пандуса. Гуров пригнулся, одним прыжком преодолел расстояние до машины, скользнул на заднее сиденье, спросил:

— Как прошло?

— А как ваше здоровье, господин начальник? — ответил Стас, выезжая со двора.

Мефодий сидел за столом в маленькой двухкомнатной, скромно обставленной квартире, пил сухое вино, из-под кустистых бровей внимательно смотрел на хозяина, командира грузового «Ана». Капитан, симпатичный очень загорелый мужчина лет пятидесяти, выпил рюмку водки, сделал себе аккуратный бутерброд с селедкой, положил в рот, тщательно прожевал, сказал:

— Мефодий, тебе на пенсию давно пора. Или общак пенсий не выплачивает?

— Мне уже много лет родное государство платит. Или ты считаешь, я без малого тридцать лет землю ковырял и лес валил за «спасибо»? Задерживают выплаты, да я не в обиде, чиновникам на хлеб с маслом тоже требуется. Я позвоню, — утвердительно проговорил Мефодий, принес с тумбочки аппарат, поставил перед собой, откинувшись, как это делают дальнозоркие люди, набрал номер. На другом конце провода почти сразу же сняли трубку. Четко выговаривая слова, сказал:

— Племянник хорошо упакован, вылетает в семь утра грузовым бортом. Встречайте. — И, не прощаясь, положил трубку.

На столе лежал плотный, перевязанный бечевкой пакет. Мефодий подтолкнул его командиру.

— Ты деньги-то возьми, не ломайся. Голову не положу, но, надеюсь, последнее дело у нас с тобой.

Командир взял пакет, прикинул на ладони вес, бросил на старенький диван.

— Мне было тогда девятнадцать… — Он пошевелил губами. — Значит, тридцать два года ты из меня, родимый, кровь пьешь.

— С большими перерывами и плачу по совести, — ответил Мефодий.

— И откуда ты такие слова знаешь? — удивился командир. — Ты же меня под вышку толкаешь.

— Не дури, в России вышку отменили. И если ты все сделаешь аккуратно, то все прокуроры и сыскари в тебя упрутся, только рога обломают, а доказать ничего не смогут, — сказал уверенно Мефодий. — Я в таком деле понимаю.

— А под следствием пару лет в моем возрасте мало покажется? — спросил командир.

— Не до тебя чиновным будет. — Мефодий махнул рукой. — Да и случись не дай бог, я тебя в любом уголке великой России так обогрею, королем жить будешь.

— Тогда следак точно будет знать, что в цвет вышел.

— И пусть он своими знаниями подавится, да и мы ему ласково подскажем: мол, жизнью своей бросаться не следует, не погоны, другой жизни не выдадут. Ты полагаешь, от тебя до меня путь далекий, а прокурор головой ушибленный? Да и я не меньше твоего рискую.

Командир немного подумал, медленно поднялся, убрал деньги в стол.

Убийц напоили водкой со снотворным, заперли в чулане Сильвера.

Все собрались за столом, Классик надел фрак — по утверждению артистов, парадный костюм недавно отметил тридцатилетие. Никакого спиртного на столе, естественно, не было, пили растворимый кофе. Капитан, чисто выбритый, был одет в приличный костюм, еще недавно он на нем не сходился, сегодня болтался на костлявых плечах, как на вешалке. Он просматривал закупленные Сильвером продукты и бормотал:

— «Рама» на бутерброды еще годится, но это не сливочное масло — химия… А тут для торта.