Пирамида

«Свидетель Семенов Анатолий Васильевич 20/XI-74 года покончил жизнь самоубийством через повешение. Начальник отдела внутр. дел Барабинского горисполкома майор милиции Пивин». И ведь если разобраться, смерть его не на совести Абаева, как ни странно. На вашей совести его смерть, уважаемая Наталья Гурьевна. Абаева он вынес. Даже смог еще по-человечески распрямиться. А вот вашего отношения к его показаниям, вашего судебного разбирательства вынести не мог. Уже и не предварительное следствие стало для него смертельно невыносимым, а судебное. Где, казалось бы, истина как раз и должна бы торжествовать. И вызова на очередной, четвертый по счету, суд он не вынес…

Четвертый процесс 25/XI-74 г. начался под знаком траурного этого события. Вел его член областного суда, 28-летний Аллаков. На этот раз председательствующий был не над законом, а под ним, то есть он уважал закон. Впрочем, и на него оказывали давление.

Продолжал упираться прокурор Виктор Петрович, требовал крови. Мало ему было Семенова, хотелось еще и Клименкина. Он тоже производил впечатление фанатика, фанатика Немезиды, но только фанатизм его был какой-то странный: ни нарушения закона Ахатовым (отраженные еще в определении второго суда), ни действия Абаева (которые вполне можно квалифицировать как пытки), ни служебные преступления Бойченко (о которых недвусмысленно говорилось в протесте Пленума Верховного суда СССР) не привлекали его внимания. Клименкина, Клименкина надо было ему осудить во что бы то ни стало… И даже когда вынесен был приговор и освобожден Клименкин, не унялся Виктор Петрович. 24 декабря, через пять дней после окончания процесса, подал он лично кассационный протест, где утверждал, что виновен Клименкин, виновен, что нельзя его так вот на свободу за здорово живешь отпускать, что оскорблена в его, Виктора Петровича, лице Справедливость. Ну что поделаешь…

Да, есть мудрость: лучше отпустить десять виновных, чем осудить одного невиновного. Представляю, как возмутился бы такой расхлябанности Виктор Петрович! Додавить, додавить нужно было ему тезку своего, во имя… Во имя чего же, Виктор Петрович?

УВЕРЕННОСТЬ

Теперь я был спокоен. Раньше все же как-то нельзя было до конца быть уверенным. Вдруг Беднорц рассуждает предвзято или Каспаров? Вдруг именно они судят односторонне? Знакомство с делом убедило меня в том, что они еще сдержанны. Будь я народным заседателем, я, пожалуй, не только написал бы особое мнение, на третьем процессе, но не подписал бы вообще приговора, это уж точно. И сделал бы все, чтобы возбудить уголовные дела против Ахатова, Абаева, Бойченко. Ведь если еще как-то можно простить обыкновенного, рядового, что ли, преступника, то уж никак нельзя спускать тем, кто, поставленный на страже закона, нарушает тот же самый закон. Ибо они, облеченные властью и использующие эту власть против закона, приносят зло неизмеримо большее: они подрывают веру в справедливость вообще и делают жизнь человека безвыходной и невыносимой. Судьба Анатолия Семенова была символичной…

Что касается версии «кровной мести», то из дела видно было, что она напрашивается сама собой, она была, можно сказать, даже очень прозрачна. К показаниям потерпевшей о том, что «напали люди», прикладывалось и то, что ее сын-насильник, сидевший в тюрьме, тоже сказал кому-то, что напали именно «люди», но не пожелал следователь Бойченко всерьез исследовать эту версию, ограничившись формальной справкой о том, что не удалось найти тех, кому говорил сын о «людях». Хотя Клименкин ясно назвал фамилии тех, кто может подтвердить сказанное сыном Амандурдыевой: Мадраимов и Разметов. Но проигнорировал и эту возможность многоопытный следователь… Не показался ему странным и скоропостижный конец при загадочных обстоятельствах мужа убитой — в том же, 70-м году, осенью. Он ограничился лишь чисто формальным поверхностным опросом соседей… Да вот она и справка: «С соседями был в нормальных отношениях…»