Пирамида

Вы спрашиваете, кто сыграл главную роль в моем деле. Самую главную роль сыграла моя мать, а первым, кто помог мне, был Каспаров. К этому человеку я сразу же при первой встрече почувствовал какую-то, симпатию. Наша встреча с ним состоялась в линейном отделении милиции, он снимал первый допрос. Помню, он прочитал мне короткую лекцию о поведении человека в обществе, а потом прямо спросил, совершил ли я преступление. Помню, как я ответил ему, что я могу подраться, но резать человека ножом никогда, что я даже заступался за кошек, которых хотели убить мальчишки. Я ему сказал, что я, можно сказать, даже любитель подраться, но никогда еще в прожитые свои годы я не носил никакого оружия, считаю это даже подлым делом. Он, мне кажется, понял меня, закончил допрос и спросил у меня, есть ли у меня здесь родственники, я дал ему адрес Светланы. Вот и все, больше я с ним не разговаривал, за исключением того, когда он мне принес что-то поесть. Ведь меня вызывали на следствие с 8.00 утра, а привозили в 21, в 22 часа вечера, и все это время я был голоден, и это было не один день, а подряд около месяца. Просто Каспаров простой, чувствительный человек, а главное, справедливый, в общем, настоящий человек. А вообще в моем деле я очень мало встретил правдивых людей, больше нехороших людей, трусов, которые боятся милиции, они прямо и говорили, что вы, мол, уедете, а нам здесь еще жить. Насчет Ичилова, Игамбердыева, Сапаровой я скажу, что эти люди запутаны в темных делах, занимаются спекуляцией, вот они и плясали под дудку следователя, боясь, что их привлекут к уголовной ответственности. Самую отрицательную роль, мне кажется, сыграли Ахатов, прокурор Джумбаев и Абаев. О Бойченко можно сказать, что он хитрый фабрикант уголовных дел, которому было дано указание сфабриковать дело, которое защитило бы честь мундира следственных органов ТССР. Ведь Ахатов вел версию по моему делу, что я изнасиловал Амандурдыеву, потом стал придумывать версию об ограблении. Да они могли бы еще что-нибудь придумать, если бы не вмешательство справедливых людей… О себе писать мне нечего, я вел себя так, как поступил бы всякий невинный человек. Когда мне вынесли смертный приговор, я только один раз подумал, что не хочется невиновным умирать. Когда меня увезли в изолятор КГБ и когда ко мне стала приходить женщина-прокурор по надзору республиканской прокуратуры и стала уговаривать меня написать помилование, и что если я напишу, то мне отменят расстрел, потом принесла уже готовый текст, напечатанный на машинке, дала мне прочитать и просила расписаться, так как уже вышло время и меня могут расстрелять, вот тогда я подумал: лучше умереть невиновным, чем жить, принимая на себя чужую вину. Я разорвал помилование, написанное прокурором, и сказал, чтобы она больше не приходила, что пусть расстреливают хоть сегодня. Обидно только одно, что я никогда не болел, а сейчас то простуда, то желудок, то печень болит, и это все из-за каких-то маленьких «царьков», которые считают, что у них вся власть в руках. Может быть, я не болел бы, если бы больше четырех лет не сидел в душных, грязных, сырых камерах изоляторов. Ну вот, Юрий Сергеевич, кажется, и все. До свидания. Виктор».

ДИАЛОГИ И ПРЕДСТАВЛЕНИЯ

Да, страшны даже не страдания сами по себе, страшно, когда они бессмысленны. А я, казалось мне, понял причину страданий героев, а значит, как бы установил диагноз болезни. И, следовательно, сделал первый шаг к излечению. Анализ — диагноз — лекарство. Эта триада, если каждый из ее элементов верен, дает надежду на главное: выздоровление.

В этом, может быть, и есть то самое приобщение к течению всеобщей жизни, приближение к пониманию таинства бытия. Совершенствование элементов во имя общего совершенства.

Как только появилось это чувство, работа пошла.

В избранной мною форме повести я не мог дать волю фантазии. Однако герои постепенно оживали в моем воображении.