Пирамида

– Вы проделали огромную работу, мистер Сайкс. Учитывая все обстоятельства и полную неразбериху, вы отлично справились.

Филипп тряхнул головой.

– Вы так считаете?

Он проглотил похвалу и благодарно затих, довольный, что его не обвиняют в трагедии. Однако Генри догадывался о том, что аспирант кое о чем умалчивает. Проходя мимо рабочих, Генри слышал их недоброжелательные отклики. Он достаточно разбирался в местном диалекте, чтобы понять, что рабочие презирают Филиппа, и подозревал: расспроси он рабочих, и события прошедших нескольких дней предстанут в несколько ином свете, а Филипп окажется не таким уж чистеньким.

Но теперь Генри тревожило кое-что поважнее.

Он бросил взгляд на сопровождавших их двух охранников. Те уже не размахивали оружием, но все равно держали руки на кобурах. Впереди всех, тяжело дыша, шагал аббат Руис. Высота и путешествие вверх по руинам измотали этого грузного человека.

Когда группа наконец достигла места, где в захороненном храме открывался черный туннель, навстречу ей вышел одетый в коричневую рясу человек. Он отличался какой-то мрачной красотой, его холодные глаза, казалось, видели все насквозь.

Аббат Руис с вожделением уставился на открытый туннель.

– Отец Отера, каковы ваши успехи?

Монах ответил, склонив голову.

– К полудню мы должны добраться до развалин храма, ваше преосвященство.

– Хорошо. Очень хорошо. Вы прекрасно поработали.

Аббат прошел мимо, даже не удостоив его взглядом.

Генри заметил, как в глазах выпрямившегося монаха на мгновение сверкнула ненависть. Он сразу догадался, что в отличие от Филиппа этому человеку недостаточно нескольких пустых слов похвалы. Приблизившись к нему, профессор разглядел в испанских чертах примесь индейской крови: более темный цвет лица, чуть более широкий нос и очень темные карие глаза, кажущиеся почти черными. Очевидно, отец Отера был метисом, полукровкой. Таким людям трудно жилось в Южной Америке, из-за смешанной крови они часто терпели унижение и насмешки.

Генри последовал за аббатом, но продолжал чутко прислушиваться к движениям монаха, понимая, что с ним следует держать ухо востро. Профессор не упустил из виду, что даже засеменивший к открытому туннелю Филипп старается обойти этого человека стороной.

Отец Отера зашагал следом за Генри.

Когда они приблизились к раскопанному туннелю, как раз взошло солнце. Чистое голубое небо предвещало жаркий день.

Из-за раздавшегося вдруг треска все взгляды обратились к Филиппу. Тот залез в карман куртки и достал рацию.

– Наверное, это Сэм, – объяснил Филипп. – Что-то он рано.

Генри подошел ближе. Его племянник обещал связаться с базой часов в десять, но сделал это на несколько часов раньше.

– База на связи, – ответил Филипп, прижимаясь губами к трубке. – Я слушаю, Сэм.

Несколько секунд завывали помехи, а затем…

– Филипп? Это не Сэм. Это Норман.

Подняв брови, Филипп поверх рации посмотрел на своих спутников. Генри понял, что аспирант из Гарварда чем-то взволнован. Судя по последнему сообщению Сэма, Нормана собирались принести прошлой ночью в жертву. Но он еще жив!

Норман быстро продолжал:

– Когда вы ожидаете вертолет? Он позарез нужен нам тут!

В его голосе прозвучало отчаяние.

– Вертолет уже здесь! – прокричал Филипп в ответ. – Вообще-то профессор Конклин рядом со мной.

Филипп протянул рацию. Генри взял ее, успев заметить, что аббат Руис прищурился. Это предостерегло профессора от неосторожных слов. Он поднес рацию к губам.

– Норман, это Генри. Что у вас там?

– Денал в опасности! Сэм и Мэгги отправились его выручать. Но нам срочно нужна помощь. В течение часа возле западного гребня конуса будут гореть костры. Они должны быть видны сквозь дымку. Поспешите!

Генри взглянул на аббата, который уже отсылал кого-то из своих людей обратно к вертолету. Они полагали, что до звонка Сэма еще несколько часов, но теперь появилась возможность вылететь раньше. Норман тем временем продолжал:

– Здесь творится что-то странное… чуть ли не чудеса, профессор. Это надо видеть…

Треск усилился, половина слов пропадала из-за помех.

Аббат встретился с Генри взглядом. Глаза Руиса заблестели, и он кивком приказал продолжать расспросы.

– Это имеет какое-то отношение к странному на вид золоту? – задал вопрос Генри.

Норман, похоже, ничего не расслышал.

– …храм. Не знаю, как… исцеляет… хотя детей нет.

Обрывочная связь затуманивала смысл. Генри стиснул рацию и прижал ее к губам. Если была хоть какая-то надежда предупредить Сэма и остальных, профессор должен был сделать это именно теперь.

– Норман, держитесь! Мы вылетаем! Но скажи Сэму, чтобы ничего не делал сгоряча. Он знает, что я не доверяю ему действовать самостоятельно.

При этих словах стоявший рядом Филипп вздрогнул. Генри уповал на то, что его последняя фраза удивит также и Нормана. Вся их группа знала, что профессор глубоко уважает племянника и никогда не стал бы унижать его или любого другого студента подобным заявлением. Однако аббат Руис понятия об этом не имел. Генри снова нажал на кнопку передачи.

– Я повторяю. Ничего не делайте. Я не верю в рассудительность Сэма.

– Профессор?