Пирамида

В голосе Нормана чувствовалось смятение. Рация разразилась треском. Все дальнейшие слова полностью утонули в нем. Генри покрутил рацию в руках, однако помехи только усилились, и он недовольно проворчал:

– Вероятно, сели батарейки.

Он надеялся на то, что Норман уловил его завуалированное предупреждение. А если и нет – хуже все равно не будет. Аббат Руис, по-видимому, не заметил этой уловки.

Генри передал рацию обратно Филиппу. Сунув ее в карман, аспирант открыл рот.

– Почему вы сказали, что не доверяете Сэму, профессор? С каких это пор?

Генри шагнул вперед, пытаясь заставить гарвардца замолчать. Однако аббат Руис уже услышал и резко обернулся к ним.

– В чем дело? – спросил он, подозрительно прищуриваясь.

– Да так, ничего особенного, – быстро ответил Генри. – У моего племянника давнее соперничество с мистером Сайксом. Он всегда считал, будто я ставлю Сэма выше его.

– У меня и в мыслях такого никогда не было, профессор! – во всеуслышание заявил Филипп. – Вы всем нам доверяли!

– А теперь нет? – спросил Руис, надвигаясь на них. – Похоже, сейчас мы все теряем доверие.

Аббат махнул рукой, и позади Филиппа вырос отец Отера с кинжалом в руках.

– Нет! – крикнул Генри.

Худощавый монах схватил Филиппа за волосы и рванул его голову назад, обнажая горло. Филипп запротестовал, однако, увидев острое лезвие, сразу затих. Когда же нож коснулся его горла, аспирант и вовсе окаменел.

– Не слишком ли скоро приходится повторять урок? – зловещим тоном сказал аббат.

– Оставьте парня в покое, – попросил Генри. – Он сам не знает, что говорит.

Аббат подошел к Филиппу, однако обратился к Генри:

– Вы пытались о чем-то предупредить? Наверное, давали тайный знак?

Генри бестрепетно встретил его взгляд.

– Нет. Филипп просто оговорился.

Руис повернулся к насмерть перепуганному аспиранту.

– Это правда?

Тот лишь застонал и закрыл глаза. Аббат наклонился и произнес ему прямо в ухо:

– Если хочешь жить, я жду правды.

Голос аспиранта дрогнул.

– Я… я не понимаю, о чем вы спрашиваете.

– Очень простой вопрос. Профессор Конклин доверяет своему племяннику?

Глаза Филиппа на секунду метнулись к Генри.

– К-кажется, да.

Аббат посуровел, явно недовольный уклончивым ответом, и угрожающе повысил голос:

– Филипп!

Студент весь сморщился.

– Да! – выпалил он. – Профессор Конклин доверяет Сэму больше, чем любому из нас. И всегда доверял!

Аббат кивнул, и от горла аспиранта убрали нож.

– Благодарю за откровенность. – Руис обернулся к Генри. – Сдается мне, вам необходим еще один урок, чтобы убедить вас в ценности сотрудничества.

Генри похолодел.

– За ваши козни против святого дела последует суровая кара. Но на кого она обрушится? – Аббат притворился, что размышляет над этим вопросом, а затем сказал: – Пожалуй, я предоставлю выбор вам, профессор Конклин.

– Что вы имеете в виду?

– Выбирайте, кто понесет бремя ваших грехов: Филипп или доктор Энгель.

– Если уж вы собираетесь кого-нибудь наказать, – проговорил Генри, – наказывайте меня.

– Мы не можем, профессор Конклин. Вы нужны нам живым. Мне представляется, что этот выбор – и так уже достаточное для вас наказание.

Генри побледнел, у него подогнулись колени.

– Нам не нужны два заложника. Тот, кого вы выберете – Филипп или доктор Энгель, – будет убит. Выбор за вами.

Генри поймал умоляющий взгляд Филиппа. Что ему оставалось делать?

– Даю вам на решение десять секунд, или умрут оба.

Генри закрыл глаза и представил смеющееся лицо Джоан за обедом в Балтиморе, мерцающий на ее щеках свет свечей. Генри любил ее. Теперь он не мог больше этого отрицать, однако не мог и освободить себя от ответственности. Хотя Филипп часто вел себя как полный осел, он все равно был одним из студентов, за которого профессор отвечал. Генри закусил губу, едва сдерживая слезы. Он вспомнил, как Джоан дышала ему в ухо, вспомнил запах ее волос…

– Профессор?

Генри открыл глаза и со злостью уставился на аббата.

– Ублюдок…

– Выбирайте. Или я прикажу, чтобы умертвили обоих. – Аббат поднял руку, готовый дать монаху знак. – Кто умрет за ваши грехи?

Генри еле слышно выдавил:

– Доктор Энгель.

Подписав Джоан смертный приговор, он весь обмяк. Но разве у него был другой выбор? Хотя после колледжа их разделяли долгие годы разлуки, Джоан не изменилась. Генри прекрасно ее знал. Она никогда не простила бы, если бы Генри сохранил ей жизнь ценою жизни Филиппа. И все же собственное решение разрывало Генри грудь, словно огромный зазубренный кинжал. Профессор едва мог дышать.

– Пусть будет так, – заключил аббат Руис, отворачиваясь. – Привести в исполнение.

Следом за Камапаком Сэм вышел из джунглей навстречу яркому утреннему солнцу. После лесного полумрака оно больно резало глаза даже сквозь дымку.

Заслонив лицо рукой, Сэм резко остановился, и Мэгги смогла догнать его. Путешествие в условиях высокогорья измучило обоих. Сэм оглядел местность, расположенную за джунглями. Голова у него гудела, как котел.

В сотне ярдов от них поднималась почти отвесная стена застывшей лавы, зазубренная, как нож, и алая, как свежая кровь. Над скалой маячил черный конус соседнего вулкана.