Пирамида Хуфу

— То, что я тебе предлагаю, заработано многими месяцами, — ответил Руабен. — Мы добавим еще, только сделай. Просим тебя.

Писец заколебался.

— Хорошо, дай подумать, как это сделать. Завтра в ночь будет дежурить около него Меси. Днем — тоже мой хороший друг. С ними можно столковаться.

Писец углубился в размышления.

— Пожалуй, можно будет сделать. Сейчас я схожу к Меси и поговорю с ним… Без него это невозможно сделать. Но только вам придется добавить ещё. Для меня же… — писец замялся.

— Ну, говори, чего ты хочешь? Нечего время терять, — заметил с досадой Чечи.

— Вы оба мастера по камню. Для себя я хотел бы… хороший саркофаг.

— Сделаем. Только сам добудешь для себя алебастровую глыбу. Вдвоем сделаем в течение года. Раньше нам не успеть, да ты и не собираешься в страну мертвых.

Писец сообщил им свой план.

— Теперь же идите договаривайтесь с парасхитом[36]. Куда вы денетесь с трупом, если он вас не примет? Я иду к Меси. В полночь зайдите ко мне, решим все окончательно.

Руабен и Чечи направились к парасхиту. Угрюмый человек неуважаемого тяжелого ремесла, он выслушал их осторожное вступление, а затем сказал:

— За большую плату могу выполнить ваш заказ, иначе какой толк рисковать? Иной раз и у нас полиция ищет кое-что.

И он назвал целый ряд вещей и продуктов за свою работу.

Друзья вздохнули, переглянулись и согласились.

— Как только мы расплатимся со всеми? Все на нашей беде наживаются, — с горечью проворчал Чечи.

— Соберем кое-что у друзей и родственников, в долг возьмем, — ответил Руабен.

Парасхит обещал ждать всю ночь на месте своей невеселой работы.

Полдня друзья затратили на сбор необходимых вещей и продуктов. Брат Инара, Аму, сходил к Тети, она отдала все украшения, которые остались в доме отца. К вечеру почти все было собрано.

ТИЯ

Ловкие руки молодой служанки бережно скользили по стройному телу юной госпожи. После ванны Тия принимала умащение. Она сидела, рассеянно посматривая в окно, и терпеливо ждала окончания процедуры, когда в комнату торопливо вошла Ипут.

Старшая молча ответила кивком на приветствие сестры. Ипут села на мягкую, обитую кожей скамейку.

— Мы скоро кончим, подожди немного!

— Хорошо! Мне надо поговорить с тобой! — ответила Ипут, любуясь прелестной наготой сестры.

За прошедшие два года Ипут выросла и была в расцвете юности. Рослая, гибкая и сильная, она немного пополнела, оттого ее жесты приобрели пластичность. Резковатая живость подростка сменилось мягкой женственностью. Чуть вздернутый носик придавал задор ее круглому личику. Совсем недавно Ипут вышла замуж и старалась держать себя более солидно, но беззаботность детства часто пробивалась в ее поведении. Молодую госпожу очень баловали, новизна положения ей нравилась; обязанностей пока было мало, и она проводила время весело и бездумно.

Тия внимательно взглянула на сестру и заметила, что Ипут на сей раз чем-то озабочена, даже более того, встревожена. На ее лице было несвойственное ему выражение. У сестер часто бывали свои маленькие тайны, в которые они не посвящали никого. И на этот раз Тия, не желая вести разговор при служанке, промолчала.

Наконец, умащение было окончено. Тия стала одеваться. Она ходила почти всегда в белых платьях, оттого ее красота казалась строгой. Служанка застегнула на шее ожерелье. Широкое, из крупных сердоликовых и ониксовых бус, оно доходило до низкого выреза платья. На середине ожерелья нанизаны были три блестящих синих рыбки из лазурита головками вниз. Их разделяли золотые длинные капли.

— Тия! Как же ты у нас красива! — с восхищением воскликнула Ипут. — Ты самая красивая в Менфе!

Тия подняла удлиненные глаза, чуть подведенные по обычаю малахитовой краской. В их задумчивой прелести совсем не было тщеславия.

— Нет, Ипут! Может быть, я и не совсем дурна. Но я видела девушку-простолюдинку, которую можно без сомнения назвать самой красивой в столице. Ни в одном дворце я не видела знатной дамы, которая сравнилась бы с ней по красоте.

Они вошли в сад. С лица Ипут вдруг сбежала улыбка.

— Пойдем к нашей скамейке.

— Пойдем! — спокойно согласилась Тия. Они молча шли по красному песку дорожек под тенистыми деревьями. В дальнем углу сада стояла их любимая скамейка с удобной спинкой. Здесь они всегда вели уединенные беседы.

— Я знаю, о какой девушке ты говоришь, — почему-то начала Ипут с непривычной серьезностью. — Это сестра скульптора Инара.

— Да! Я о ней говорила, — вспыхнула Тия.

— Ты все еще его не забыла? — очень серьезно спросила Ипут.

Тия не ответила, она рассматривала какую-то букашку около своих ног.

— Дорогая, ты счастлива с мужем?

Тия пожала плечами:

— Наверное, я должна быть счастлива. Он красив, статен, добр. Любит меня и сына. Богат, наконец. Ты знаешь, все мои желания выполняются. Он только огорчен, что их мало.

Тия посмотрела на сестру и совсем тихо добавила:

— Но когда я вспоминаю Инара, я понимаю, что значит счастье любить. Мне не забыть той радости, которую приносил один только его взгляд.

— Значит, ты не любишь мужа, — убежденно проговорила Ипут. — Но… но того ты должна забыть.