Пирамида. Т.1

— Ай, память у нас какая стала!.. Я постарше, а живо помню. Не сочтите за лесть, но, случайно оказавшись в ту памятную ночь накануне аблаевской казни в пределах вашей обители, я с содроганием восхищения сквозь стену храма слушал ваше жаркое отеческое напутствие обреченному дьякону. Впервые оно в новом ключе раскрыло загадочный смысл искупления, общедоступный для народной массы... Согласитесь, если речь шла всего лишь о прощении Адамовых потомков от первородного греха, то нуждались ли в небесной амнистии безвинные и вовсе неродившиеся малютки? Ибо если не предвечная, по катехизу Филарета, доброта, а роковое одиночество Властелина с его бесцельным, вразброс, в сущности ни для кого излученьем чудовищных квантов силы и света вынудило его создать первочеловека, цель и рабочий орган в одном лице, который, через кровоточащее свое подсознанье прогоняя те испепеляющие вихри, открыл таившиеся там музыку, число и форму, немудрено, что юридически ставшее соавтором видимого мира творение потянулось осмыслить заодно и незримого Творца, для чего потребуется перестройка общества на некий высший образец. Близится срок, когда по отмирании рудиментарных, расовых, вероисповедальных, социальных тож категорий, всякий раз с безжалостной отбраковкой стеснительных излишеств и реликвий, тормозящих восхождение к пресловутым звездам, подоспеет короткое замыканье полюсов, и тогда под анестезией безбольного, может быть, тысячелетнего обморока последует уже тотальная линька человечества до десятка наших уцелевших счастливцев... Из них единственному дано будет подняться на вершину заповедной горы, откуда открывается круговой обзор по всем параметрам мышления, что, кстати, считалось высшим призом варварских цивилизаций... Где-то здесь на промежуточном рубеже, пока длится полдень разума, и должна проблеснуть золотая эра мечтателей с вожделенным утоленьем всех нужд и печалей — в коммунальных пределах, разумеется, ибо и по христианской доктрине лишь ничего не имеющий потенциально владеет всем. Бессильная удержать солнце в зените, сама природа может продлить сроки наиболее удачных созданий не иначе как упрощеньем их на несколько порядков с переплавом всей наследственной памяти предков в насекомый инстинкт. Как долгожитель могу обнадежить род людской тем, например, что муравьи являются древнейшей на земле расой, которая еще в пору, когда отщепившийся от гриба человек бродил на четвереньках, уже обрела под видом бессмертия нынешнее свое долговременное, обычно золотым веком именуемое, беспорочное блаженство, какое при условии благоразумного поведения ожидает и ваших отдаленнейших потомков! Предвижу законный ваш вопрос: если мечтою навеянная греза о счастье без износа в мечте же и осуществляется, то зачем было человечеству столько веков томиться напрасною мечтою? А затем, отвечаю, что умственная эволюция жизни нуждается в непрестанном и благоговейном созерцании священной идеи, заменяющей компас на кораблях дальнего плаванья. По вашей версии, Голгофа явилась актом высшей справедливости, которая в глазах простых людей и должна значиться вторым, после могущества, эпитетом верховного существа. Тогда пускай из безграничной любви происшедшее заблуждение, толкнувшее Его призвать к бытию род людской, дает основание поднять вопрос о юридической, независимо от занимаемого поста ответственности вплоть до мужественного, в апофеозе, признания своей исторической неправоты. А при наличии очевидной ошибки единственным выводом будет эсхатологического масштаба примирение сторон с удалением из игры вздорного повода для столь длительного, наконец-то разрешившегося недоразуменья...