Пирамиды Наполеона

На следующий день после полудня мы с Ашрафом, Енохом и Астизой отдыхали у фонтана в тенистом дворике Еноха, обсуждая вчерашний ужин и возможные намерения Силано. По очевидным причинам мы чувствовали себя в осаде. Зачем Силано проделал столь дальний путь? Что именно так интересовало Бонапарта? Неужели этот командующий также хотел приобщиться к черной магии? Или у нас слишком богатое воображение и мы воспринимаем как угрозу то, что является всего лишь праздным любопытством?

Мы получили ответ после того, как услышали громкий стук в ворота дома Еноха и Мустафа пошел выяснить его причину. Он вернулся один, но с кувшином.

— Кто-то оставил его у дверей.

Эта объемистая глиняная посудина составляла фута два в высоту и казалась достаточно тяжелой, судя по напряженным мускулам слуги, который принес ее и поставил на низкий столик.

— За дверью никого не оказалось, да и улица была пустой.

— Что же это такое? — спросил я.

— Кувшин для масла, — сказал Енох. — Но нам редко доставляют подарки таким образом.

Он выглядел встревоженным, но встал, чтобы открыть его.

— Постойте, — сказал я. — А вдруг он взорвется?

— Взорвется?

— Вдруг это своеобразный Троянский конь, — сказала Астиза, сведущая не только в египетских, но и в греческих легендах. — Враг оставляет нам подарочек, а мы приносим его в дом и…

— И оттуда выскакивает полк солдат? — с усмешкой закончил Ашраф.

— Нет. Там могут оказаться змеи.

Она вспомнила случай в Александрии.

Теперь и Енох призадумался.

Ашраф встал.

— Отойдите подальше, я сам открою его.

— Возьми палку, — посоветовал ему брат.

— С саблей я управляюсь лучше.

Мы отошли в сторонку. Острой кривой саблей Ашраф срезал восковую печать с горлышка и освободил крышку. Изнутри не донеслось ни звука. Тогда Ашраф медленно сдвинул крышку кончиком своего ятагана. Опять ничего. Он осторожно подался вперед, просунув в горлышко свой клинок… и отскочил назад.

— Змея! — подтвердил он.

Проклятье. Как же мне осточертели эти рептилии!

— Но это невероятно, — сказал мамелюк. — В кувшине полно масла. Я чувствую его запах. — Он осторожно продолжил проверку содержимого. — Нет, погодите… Там какая-то мертвая змея. — Его недоумевающее лицо выглядело встревоженным. — Может, боги смилостивились?

— Какого черта?

Сморщившись, мамелюк сунул руку в кувшин и тут же вытащил ее. Нашим взорам предстали похожие на змей маслянистые пряди волос, облепленные чешуйками змеиной кожи. Когда он приподнял руку, мы увидели круглый предмет, оплетенный кольцами мертвой змеи. Масло стекало с человеческой головы.

Я застонал. Это была голова Тальма с широко открытыми незрячими глазами.

Глава 15

— Его убили, чтобы запугать меня, — сказал я.

— Но вы же заявили, что потеряли медальон, почему же они убили вашего друга? Почему сразу не прикончили вас? — удивился Ашраф.

Я задавался тем же вопросом. Голова несчастного Тальма с его похожими на речные водоросли волосами на время была опущена обратно в кувшин. Мне не хотелось гадать, где именно может быть его тело.

— Потому что они не поверили ему, — рассудила Астиза. — Только Итан точно знает, где именно находится медальон и для чего он может быть предназначен. Им совсем невыгодно убивать его, а припугнуть следовало.

— И они выбрали для этого чертовски плохой способ, — мрачно буркнул я.

— А о ком вы тут говорите? — спросил Енох.

— Об Ахмеде бин Садре с его бедуинскими бандитами.

— Но он всего лишь исполнитель, а не заказчик.

— Да, наверняка он получил указания от Силано. Он же предупредил, что мне придется удостовериться в серьезности его намерений. Его приезд стал причиной смерти Антуана. Но во всем виноват я. И почему мне взбрело в голову попросить Тальма разузнать о бин Садре в Александрии! Они решили похитить беднягу, или он сам выдал себя, начав следить за Силано. Его схватили и начали пытать, а он ничего не сказал им. Да и что он, в сущности, знал? Его смерть, очевидно, должна была напугать меня.

Ашраф хлопнул меня по плечу.

— Уж точно он не знал, какой ты смелый воин!

На самом деле страх я знал не понаслышке и уже получил ночных кошмаров на месяц вперед, но сейчас было неуместно признаваться в этом. Кроме того, если у меня и сохранилась уверенность хоть в чем-то, так это в том, что я не позволю Силано заполучить медальон.

— Это моя вина, — сказала Астиза. — Вы говорили, что он отправился в Александрию, чтобы разузнать обо мне.

— Это была его идея, а не наша с тобой. Не вини себя.

— Почему он прямо не спросил меня обо всем?

«Потому что ты уклончиво отвечаешь на все вопросы, — подумал я. — Потому что тебе нравится быть загадочной». Но я не стал высказывать свои мысли вслух. Какое-то время мы пребывали в печальном молчании, занимаясь самобичеванием. Порой чем менее мы виновны в происходящем, тем сильнее казним сами себя.

— Смерть вашего друга будет далеко не последней, если Силано встал на этот путь, — нарушив молчание, печально произнес Енох.

Судя по его уверенному тону, старик знал больше, чем говорил.

— Что вы имеете в виду?