Пирамиды Наполеона

— Я еще не встречал таких храбрых воинов, как Ашраф, — громко высказался я. — Он прорвался через ряды французской пехоты, и лишь мы втроем смогли уложить его.

— Увы! Я взят в плен по вине женщины, придавившей меня телегой с боеприпасами.

— Он всегда отличался храбростью, — сказал Енох. — Даже излишней. И уязвимостью перед женщинами также.

— Я живу в земном мире, братец, а не блуждаю вне времен. Но этим людям нужны именно твои знания. У них есть древний медальон, и им хочется узнать его назначение. Увидев его, я понял, что должен привести их к тебе. Кто знает о прошлом больше, чем мудрый Енох?

— Медальон?

— Американец раздобыл его в Париже, но думает, что он из Египта, — объяснила Астиза. — Его не раз пытались убить, чтобы заполучить эту вещицу. Похоже, она очень нужна этому бандиту, бин Садру. Французские ученые тоже заинтересовались медальоном. Именно из-за него месье Гейдж попал в милость к Бонапарту.

— Змеиный бин Садр? Мы слышали, что он примкнул к захватчикам.

— Он служит тому, кто больше платит, — усмехнулся Ашраф.

— А кто на самом деле платит ему? — спросил Енох Астизу.

Она вновь опустила глаза.

— Другой ученый.

Неужели она знала больше, чем рассказала мне?

— Наверное, он шпионит для Бонапарта, — предположил Ашраф, — и заодно выполняет поручение того, кто хочет заполучить медальон.

— Тогда американцу надо быть очень осторожным.

— Да уж.

— И значит, этот американец опасен для всех окружающих.

— Ты, как обычно, быстро постигаешь истину, мой мудрый брат.

— И тем не менее ты привел его ко мне.

— Потому что в его руки попала легендарная вещь!

Мне совсем не понравился такой разговор. Я едва выжил в страшном сражении и опять нахожусь в опасности?

— Так кем же на самом деле является этот ваш бин Садр? — спросил я.

— Он с такой наглостью и упорством грабил могилы, что стал отверженным, — ответил Енох. — Он пренебрегал всеми общественными и моральными законами. Люди науки с презрением отвергли его, поэтому он объединился с европейскими исследователями черной магии. Он стал торговцем и, судя по слухам, убийцей и теперь шатается по миру в обществе влиятельных особ. Какое-то время мы ничего не слышали о нем. Но сейчас он вновь объявился, очевидно чтобы работать на Бонапарта.

«Или на графа Алессандро Силано», — подумал я.

— Похоже на скандальную газетную историю, — заметил Тальма.

— Он убьет вас, если вы напишете об этом.

— Но боюсь, она слишком запутанна для моих читателей, — внес поправку журналист.

«Может, мне стоит просто отдать медальон этому Еноху, — подумал я. — Ведь в сущности, он достался мне даром, как и отобранные у Ашрафа трофеи. Пусть этот мудрец сам разбирается со змеями и разбойниками. Но нет, а вдруг этот предмет приведет меня к настоящим сокровищам? Бертолле, конечно, думает, что в мире нет ничего лучше свободы, но, судя по моему опыту, так говорят уже разбогатевшие люди».

— Итак, вы хотите разрешить загадку? — спросил Енох.

— Я хочу найти того, кому смог бы довериться. Найти исследователя, который не украдет его.

— По-моему, ваша подвеска является своеобразной путеводной нитью, и если я прав, то мне лично она не нужна. Это скорее обуза, чем подарок судьбы. Но я попробую помочь вам понять ее назначение. Можно взглянуть?

Я снял медальон и слегка покачал его на цепочке, в очередной раз завладев вниманием всех присутствующих. Енох принялся разглядывать вещицу так же старательно, как все предыдущие исследователи, поворачивая, играя подвесками и разглядывая на свет ее отверстия.

— Как он оказался у вас?

— Я выиграл его в карты у одного солдата, который утверждал, что эта подвеска некогда принадлежала самой Клеопатре. Он сказал, что затем она досталась алхимику по имени Калиостро.

— Калиостро!

— Вы слышали о нем?

— Он был однажды в Египте. — Енох укоризненно покачал головой. — Он стремился познать не предназначенные для людей тайны, проник в сокровенные священные места и произносил вслух запретные имена.

— Почему нельзя произносить вслух какое-то имя?

— Узнав настоящее имя бога, человек может потребовать у него исполнения своего желания, — пояснил Ашраф. — Скажем, произнеся имя покойного, мы призываем его. В старину верили, что слова, особенно написанные, были магическими.

Старик перевел взгляд с меня на Астизу.

— Как ты относишься к этому, жрица?

Она слегка поклонилась.

— Я служу богине. Она привела меня к этому американцу, так же как призвала тебя к исполнению ее воли.

Жрица? Что, черт возьми, это значит?

— Быть может, воля ее состоит в том, чтобы выбросить это украшение в нильские воды, — сказал Енох.

— Все возможно! И однако, мудрый Гермес, разве древние не предназначили его для людей будущего? И вот он попадает к нам таким невероятным путем. Почему? Случайно ли его появление, или так распорядилась судьба?

— За всю мою ученую жизнь я не сумел найти ответа на такой вопрос, — озадаченно вздохнул Енох. — Итак. — Он вновь пригляделся к медальону и показал Астизе на дырочки на диске. — Ты поняла, что означает этот узор?

— Звезды, — предположила Астиза.

— Верно, но какие именно?

Мы все недоуменно покачали головами.