Пираньи в шоколаде

– Есть улики, указывающие на него?

– Улик нет, но налицо весь джентльменский набор – парень имел мотив, возможность и способность. Антон – единственный наследник, у него нет алиби, а физически он вполне мог справиться с братом.

– Антона задержали?

– Пока ограничились подпиской о невыезде. Он не единственный кандидат в убийцы. Строева вызывает не меньшие подозрения. Классическое убийство на почве ревности в состоянии аффекта.

– Ревности к кому?

– Да к кому угодно. Знаешь, сколько любовниц было у Святоярова?

– Как я слышала, немало.

– Вот-вот. А я слышал, что твоя подруга испытывала к этому доморощенному Казанове прямо-таки патологическую страсть. Ты действительно не в курсе, где она находится?

– До сих пор никаких известий от нее я не получала.

С небольшой натяжкой это утверждение можно было считать правдивым.

– А если бы получила – сказала бы?

– Не знаю. В зависимости от ситуации.

– Знаешь, чем чревато сокрытие фактов в деле об убийстве?

– Предпочитаю оставаться в невежестве. Крепче буду спать.

– И все-таки подумай над тем, что делаешь.

– Значит, Антон оказался единственным наследником? – я предпочла переменить тему. – Но если он слабоумный, то не сможет сам распоряжаться деньгами – ему должны будут назначить опекуна. Вы строили версии в этом направлении?

– С опекунством пока не все ясно. Задержка в развитии не является синонимом недееспособности. Возможно, потребуется заключение медицинской комиссии. В любом случае, с наследством у младшего Светоярова возникнут серьезные проблемы.

– Почему?

– Ты хоть представляешь, о какой сумме идет речь? Сотни миллионов долларов. Вокруг этих денег уже кружат акулы, учуявшие запах крови. Антон или подпишет бумаги, по которым бизнес брата отойдет каким-нибудь его компаньонам, или в ближайшем будущем сам пойдет на корм пираньям.

– В этом случае Антону не было смысла убивать брата.

– Возможно, у него не хватило ума этого понять.

– И все-таки вероятность того, что смерть Максима связана с его бизнесом, достаточно велика?

– Разумеется, но отработка этой версии не сулит особых перспектив. Если смерть Светоярова – дело рук профессионального киллера, шансы выйти на него или на заказчиков убийства близки к нулю.

– Все правильно. Зачем надрываться, если у вас у без того есть парочка отличных подозреваемых, – съязвила я.

– Так работает система, – философски заметил Колюня, и, смахнув с подбородка крошки от почившего в бозе торта, переключился на конфеты. – Я всего лишь один из ее винтиков.

– Ты имеешь представление о том, кто хотел перехватить бизнес Светоярова?

– Хотели все, кому не лень, – отмахнулся опер. – Надеюсь, ты не собираешься совать нос в это дерьмо. Не путай написание детективов с реальной жизнью. Пули здесь свинцовые, а не бумажные.

– И все-таки?

– Не знаю, – недовольно поморщился Чупрун. – Прошло слишком мало времени, чтобы все это выяснить.

По скользнувшему в сторону взгляду я поняла, что он говорит неправду. Ничего страшного, найдем другие источники информации.

– Ты не знаешь, отчего заболел Антон?

Колюня удивленно посмотрел на меня.

– Я полагал, это у него врожденное.

– Тетя Клава сказала мне, что в одиннадцатилетнем возрасте Антон "остановился", то есть, его умственное развитие задержалось на этой стадии. О причинах "остановки" она говорить категорически отказалась Судя по выражению ее лица, произошла какая-то очень неприятная история. Не исключено, что Макс сыграл в ней определенную роль.

– То есть мотив для убийства следует искать в давнем прошлом?

– Не знаю. Если честно, меня мучает любопытство.

– Все понятно! – опер шутливо погрозил мне пальцем. – Надеешься раскопать драму, которую вставишь в очередной детектив.

– Почему бы и нет? Зачем напрягать фантазию, если жизнь подбрасывает наиболее интересные сюжеты.

– Ладно, я выясню это по своим каналам.

– Позвони мне, как только что-то узнаешь.

Опер выразительно посмотрел на оставшиеся в коробке конфеты. Я правильно интерпретировала его взгляд.

– Торт и бутерброды гарантирую.

Чупрун удовлетворенно похлопал себя по "комку нервов".

– Неплохо быть продажным ментом.

– Еще бы! Я бы тоже не прочь стать продажной писательницей, только никто меня почему-то не покупает. Даже обидно.

– Если когда-нибудь разбогатею, обязательно тебя куплю, – пообещал Колюня.

– И что я должна буду делать?

– Писать о высочайшем профессионализме, принципиальности и неподкупности сотрудников российской милиции, – издевательски хихикнул он.

Я выпрямилась с видом оскорбленного достоинства.

– Для каждого человека существует предел, который он не может преступить.

– Ладно, тогда остановимся на высочайшем профессионализме. Принципиальность и неподкупность оставим другим авторам.

– Договорились, – кивнула я. – Теперь тебе остается украсть пару миллионов долларов у торговцев наркотиками.

* * *