Пиранья. Алмазный спецназ

Негр и ухом не повел, словно сталкивался с подобным что ни день, и это успело поднадоесть.

– У кого украли?

– На приисках, – сказал Мазур. – В Олондане.

– Ну, это не кража, – сказал, не раздумывая, Драконий Король. – Алмазы – порождение земли, и глупо предъявлять на них окончательные права кому-то одному...

– Вот и мы так думаем, – сказал Мазур.

Шум вертолетов раздавался совсем близко, такое впечатление, что они старательно прочесывали прилегающую местность.

– Ну ладно, – произнес наконец Нката. – Я у вас не спрашиваю, правду вы говорите или врете. Если врете, это обнаружится. Если говорите правду, все обойдется. Идите в пещеру. Отсчитайте не более двенадцати шагов от входа... можно еще парочку, но все же лучше двенадцать. Фонари есть?

– Есть.

– Лишний раз не зажигайте, только по необходимости. Сидите тихонечко, я спроважу всех, кто сунется...

Когда они направились к пещере, Драконий Король двинулся следом, из мешочка на поясе старательно посыпал их следы какой-то сыпучей гадостью, бормоча под нос нечто мелодичное и насквозь непонятное.

Мазур старательно считал шаги – в таких местах лучше всего старательно выполнять указания хозяина. Темнота понемногу сгустилась. Всё, двенадцать... Он остановился на твердом каменном полу, развернулся ко входу, приготовил автомат. Кто его знает, чокнутого отшельника...

Вертолетный гул навис над самой головой. Тоннель почти сразу же от входа резко поворачивал, и Мазур видел только кусочек поляны – но рассмотрел, как взвихрились песок и сухие листья. Вертолет висел прямо над поляной. Мелькнуло что-то темное, тонкое, извивающееся... что за херня? Ага, трос, кто-то по нему съехал, раскачиваясь, мелькнул пятнистый комбинезон, приклад автоматической винтовки... Десант высаживает... Слышно уже несколько голосов...

Медленно опустившись на корточки, Мазур расстегнул карман сумки, извлек свою последнюю гранату. И у Анки оставалась одна – вот и весь артиллерийский резерв главного командования. Хотя затевать перестрелку в таких условиях – полный звиздец. Неизвестно, есть ли другой выход из пещеры. Если нет – пиши пропало, мышеловка форменная... в конце концов, кто сказал, что в пещеру погоня не полезет?

Несколько человек, стоя совсем рядом со входом, беседовали с хозяином – Мазур не понимал ни слова, но разговор явно шел на спокойных тонах.

Он так и сидел на корточках. Что-то теплое, сухое, живое коснулось его левого запястья – словно бы шероховатое...

Он не вскрикнул, не дернулся. Взяв себя в руки, достал фонарик и посветил назад.

Анка пискнула – и тут же старательно подавила вскрик. Мазуру стало очень и очень не по себе. Он оцепенел с фонариком в руке, следовало бы его погасить, чтобы ненароком не заметили снаружи, но пошевелиться не было сил. Из глубин сознания поднялся столь первобытный, затопляющий страх, что его даже не ощущалось толком, настолько он превосходил все мерки и привычные критерии...

То, что прошлось по его запястью мимолетным касанием, было самым кончиком хвоста исполинской змеюги, свернувшейся клубком совсем рядом. Клубок этот был повыше макушки стоящего во весь рост человека, и на самом его верху спокойно лежала плоская голова размерами поболее чемодана. Свет фонарика отражался в немигающих глазах.

Это было что-то вроде громаднейшего питона – или той анаконды, что Мазур несколько лет назад видел темной ночью в Санта-Кроче, в забытых богом и властями местах. Туловище чуть ли не метрового диаметра покрыто красивейшим узором, черно-зелено-бурыми зигзагами, кончик хвоста уже не елозит, спокойно лежит на камне, змеища не шелохнется...

Собрав все свое мужество – а его сейчас требовалось поболее, чем даже для атаки в одиночку на ощетинившийся пулеметами взвод, – Мазур погасил фонарик. Оставалось смирнехонько сидеть и ждать, чем все кончится. Кидаться наружу – сущее самоубийство. Выскочить-то они выскочат, прежде чем змея успеет размотаться и пуститься в погоню, но дальше-то что? Португалец-то отсиделся?

Разговор снаружи продолжался. Мазур так и сидел на корточках, с автоматом в одной руке, с гранатой в другой и не мог отделаться от ощущения, что волосы у него на голове встали дыбом, пошевеливаются себе, как водоросли под легоньким течением воды, колыхаясь и седея. Рядом, совсем близко, слышался звук, чрезвычайно похожий на тихое постукивание зубов, – можно и на Анку грешить, но он не удивился бы и, прямо скажем, не устыдился бы, окажись, что это лязгают его собственные зубы. Это даже для супермена – чересчур, это из тех позабытых времен, когда далекие предки, цепенея от ужаса, таились в кустах от таких вот гадов: на заре истории, которой еще не существовало как таковой. Настолько д р е в н и е чувства и ощущения просыпались, что описать их внятными словами не было возможности.