Пиранья. Бродячее сокровище

– Не совсем, – сказал Мазур. – Он любезно согласился меня подвезти до Чакона, вот и все...

– Сеньор путешествует для собственного удовольствия?

Мазур встретился с ним взглядом. Глаза у старикашки были нисколечко не наивными, в них читалось неплохое знание человеческой природы и людей – ну, понятно, работая в таком вот заведении, обретешь нешуточный жизненный опыт...

– Сеньор путешествует в поисках работы, – сказал Мазур, помнивший, что рассчитываться ему нечем. Быть может, удастся как-то договориться и списать все на счет заведения?

Ему показалось, что старикан просиял:

– Вот как? Сеньор спешит в какое-то конкретное место?

Мазур пожал плечами:

– Да как вам сказать, сеньор... Не особенно.

– Быть может, в таком случае вы не откажетесь побеседовать с сеньорой Розой?

– А кто это?

– Владелица заведения, сеньор... всех заведений, всего этого дома. Она хотела бы с вами побеседовать по делу, которое может оказаться для вас крайне выгодным...

Мазуру пришло в голову, что бродяги вроде него от таких предложений отказываться просто не имеют права. Не убудет, в конце концов... Почему бы и не пообщаться с хозяйкой? Чутье вещает, что по здешним меркам владелица столь крупного предприятияв самом центре города определенно входит в местный истеблишмент, так что знакомство небесполезное. Опять же, счет не оплачен...

Старикашка проводил его за портьеру. Там оказалась обширная комната, где за длинным столиком сидели с полдюжины дожидавшихся своего выхода стахановок постельного фронта. Девицы покуривали, попивали пиво из маленьких бутылочек и о чем-то беззаботно сплетничали. Пройдя мимо них, старик свернул к лестнице с широкими деревянными перилами.

Мазур шагал следом. В уме у него уже сложился соответствующий образ здешней хозяйки: сухопарая старуха с пронзительным взглядом, в черном глухом платье с огромной бриллиантовой брошью под морщинистой, как у черепахи, шеей. Он и сам не знал, откуда вдруг явился именно такой образ.

Между прочим, как оказалось парой минут спустя, не имевший ничего общего с реальностью. Деликатно постучавшись в высокую дубовую дверь, старикашка распахнул ее перед Мазуром, и они оказались в самой обычной комнате, ничуть не похожей ни на будуар борделя, ни на аскетичную контору. Два кресла, обтянутых веселеньким ситчиком в цветочек, старинный стол с букетом неизвестных ярких цветов в хрустальной вазе, католическое распятие на стене, а другая стена затянута темно-алой портьерой.

В одном из кресел, закинув ногу на ногу, сидела довольно приятная дама лет сорока с небольшим, чуть полноватая и определенно красивая, этакая пышноволосая брюнетка в желто-палевом платье, легком, но строгом. Более всего она походила на холеную и беззаботную супругу преуспевающего дельца из какого-нибудь фильма о высшем свете.

Небрежный жест указательного пальца, унизанного кольцом с крупным бриллиантом – и старикашка улетучился, словно его и не было никогда. Судя по всему, это и была хозяйка, поскольку никого больше в комнате так и не появилось. Мазур вежливо поклонился и остался стоять у порога, как и подобало знавшему свое место бродяге из низов общества.

– Садитесь, – сказала хозяйка. – Меня зовут Роза, и мне выпало несчастье быть хозяйкой всего этого заведения...

– Почему же несчастье? – светски спросил Мазур, усаживаясь и ставя рядом с креслом сумку. – По-моему, заведение весьма даже респектабельное и довольно процветающее...

– Вашими молитвами, сеньор...

– Джонни, – сказал Мазур. – Зовите меня просто Джонни. Увы, фамилия у меня хоть и ничем не запятнанная, но такая заковыристая с точки зрения испанской грамматики, что ее мало кто может произнести. Если это не чересчур фамильярно и не погрешит против правил хорошего тона, зовите меня просто Джонни...

– С удовольствием, – сказала хозяйка, улыбнувшись Мазуру довольно обольстительно. – Джонни, вы изъясняетесь определенно как человек из общества...

– Как пишут в романах, я знавал лучшие дни, – сказал Мазур с непроницаемым лицом. – Превратности судьбы, знаете ли.

– Откуда вы?

– Из Австралии. Учился в колледже, но потом пришлось стать моряком, побродить по свету...

– Надеюсь, ничего... предосудительного за столь резким поворотом судьбы не стояло?

– О, что вы, сеньора Роза, – светски улыбнулся Мазур. – Просто-напросто юношеское легкомыслие... Я, знаете ли, всегда был парнем свободолюбивым и неуемным. Тошно делалось при мысли, что предстоит после колледжа каждый день тащиться на работу в костюме и галстуке, просиживать дни напролет в каком-нибудь пыльном офисе под бдительным взором надутого босса... Если начинать с нуля, с самой низкой ступеньки, долгие годы пройдут, прежде чем хоть немного приподнимешься... Наша Австралия в некоторых отношениях безмерно скучна – этакое сонное захолустье...

«Эк я чешу! Словно по-писаному! – подумал он с законной гордостью. – А она, в общем, взирает довольно благосклонно, вроде бы игриво даже. Донна Роза де Альвадорес, тоже мне...»

И далее он именовал собеседницу в мыслях не иначе как «донна Роза».