Пиранья. Бродячее сокровище

— Знаешь, что самое смешное, Джонни? Я толком не уверена. Но чутье у меня тонкое, особенно на презренный металл, и я нутром чувствую за всем этим что-то такое…

— Ну, чего тут непонятного, — сказал Мазур. — Когда я ходил на панамском танкере, у нас был боцман. Так этот обормот, представь себе, не только чуял нутром за километр кабаки и полицейские патрули, но и…

— Джонни, давай посерьезнее! — резко прервала она все с тем же тягостным раздумьем на лице. — К черту каких-то там боцманов… Совершенно дурацкое сравнение. Можешь ты всерьез проникнуться делом?

— Конечно, — сказал Мазур. — В особенности если и мне в карман упадет пара монеток, а лучше бы дюжина-другая…

— Вот так гораздо лучше, — серьезно сказала донна Роза. — Понимаешь, у меня есть родственница… Довольно дальняя. Племянница крестной моего дяди. По нашим меркам это все же родня, а к родственникам у нас принято относится заботливо и помогать им при необходимости… в особенности, если для этого не нужно развязывать кошелек. Она живет в городишке неподалеку от Чакона. Знаешь, этакий чертовски древний и славный род, ведущий начало чуть ли не от первых конкистадоров… Куча ничего теперь не значащих титулов, имена дедушек и прадедушек то и дело попадаются на страницах учебников по истории — но от былого великолепия остались только драные грамоты, подписанные давным-давно забытыми королями, пара фамильных безделушек да полуразвалившееся родовое гнездо. А карман-то совершенно пуст…

— Примерно представляю, о чем ты, — сказал Мазур. — Я ведь австралиец, а значит, имею кое-какое отношение к рассыпавшейся прахом Британской империи. Попадались и мне такие, насмотрелся. У нас служил третьим помощником самый натуральный британский герцог — вот только за душой у него не было ничего, кроме жалованья и золотых дедушкиных часов, которые тот получил в подарок от какого-то короля…

На сей раз она не назвала его сравнение дурацким. Кивнула с понимающим видом:

— Вот именно, что-то похожее я и имею в виду… У отца еще хватило денег, чтобы выучить ее в Штатах, но дальше дела пошли совсем скверно, пришлось продать последние земли, остался только дом. Она сама, правда, не нищенствует, работает на какой-то там университет…

— А профессия?

— Историк.

— Ага, — со знанием дела сказал Мазур. — Старая грымза в золотых очках… Я таких в кино видел.

— Значит, ты смотрел не те фильмы, — отрезала донна Роза. — Ей лет двадцать пять, и я бы ее с удовольствием взяла на работу, но она, конечно же, отказалась бы с негодованием — мы из приличных, ха! В общем, она появилась у меня с неделю назад. Мы до того встречались раза два, не более… Очень интересный получился разговор, во всех смыслах. С одной стороны, она меня чуточку презирает с высоты своей родословной, с другой — без меня у нее не получится. Видел бы ты, как она вихлялась, пытаясь и меня не обидеть ненароком и слова нужные подобрать…

— Что ей нужно?

— А вот тут-то, Джонни, начинается самое интересное… Деньги ей вроде бы не нужны, а нужен ей крепкий, нетрусливый и решительный парень, который мог бы несколько дней поработать телохранителем…

— Она чего-то боится?

— Да кто бы знал! — в сердцах сказала донна Роза. — Кто бы понял! У меня терпение, не хвастаясь, ангельское, профессия требует, но она меня пару раз чуть не вывела-таки из себя, едва удержалась… Крутит и виляет, причем неумело, как все эти благородные дамы и господа с их погаными университетскими дипломами и длинными родословными. Пока не приперло, не научились толком вилять и крутить… Но все равно, ни черта я толком не поняла. Какие-то у нее неприятности с соседом, но суть совершенно темная. Какое-то у нее «перспективное предприятие», о котором лучше пока не рассказывать подробно. Но! — она подняла палец. — Если все, мол, удастся, этот самый телохранитель получит за труды кое-какие денежки, да и тетушке Розе в благодарность за помощь кое-что перепадет… Вот и все, что из нее удалось выудить сквозь все недомолвки, словоблудие и таинственные умолчания…

— Негусто что-то.

— Сама знаю, — сказала донна Роза. — Но, видишь ли, Джонни… Я тебе пересказала суть наших разговоров — а вот чего не могу передать, так это свои впечатления, поскольку словами это никак не изобразишь… Но, говорю тебе точно: тут пахнет прибылью. Уж этот-то благородный запах я всегда чуяла за милю, и не было у меня осечек, знаешь ли…

— Интересно, — задумчиво сказал Мазур.

— Не то слово. Чутье, Джонни, чутье! — она потрясла перед лицом сжатыми кулачками, откровенно злясь, но не на него, а на себя за то, что не может подыскать слова. — Эти ее недомолвки, обмолвки, взгляды затравленные, недоверие в голосе… Общие впечатления… Есть там что-то, мы уверены…

— Мы? — переспросил Мазур.

— А? — донна Роза бросила на него настороженный взгляд. — Я, разумеется, я… Вот я и подумала: грех не помочь родственнице, пусть и дальней, благо у меня есть на примете подходящий парень… Что скажешь?

— Не нравится мне это, — искренне сказал Мазур.

— Джонни! — в ее голосе прорезался металл.