Пиранья. Черное солнце

Мазур успел только обеими большими пальцами рук ударить по замкам лямок — и вся поклажа сорвалась с плеч, рухнула наземь, благо там не было ничего такого, что могло от падения непоправимо пострадать. А в следующий миг из кустарника, казавшегося только что мирным и непотревоженным, вымахнула распластанная в броске фигура, сбила с плеча автомат, подшибла ударом под щиколотку, навалилась…

Так молниеносно и хватко, что Мазур пискнуть не успел. Опередила на какие-то секунды — а умелому этого достаточно. Но потом пошло уже не по неизвестной задумке: Мазур, оказавшись на земле, успел отбить левой метнувшееся к горлу запястье с ножом. Оставив пока что в покое левую руку противника, прижимавшую к земле его плечо, перехватил правую, с ножом, вцепился в камуфляж на груди, что есть мочи отталкивая врага от себя. Его собственный нож, размещенный рукояткой вниз, остался в ножнах, закрепленных на левом плече. Не хватало той же пары секунд, чтобы его выхватить, чужой навалился, как бетонная плита, здоровенный такой лось… Поблизости слышались негромкие шумы рукопашной: хрип, тяжелое дыхание, короткие нечленораздельные выдохи, возня…

Всю накопленную силушку Мазур вложил в напряг, отталкивая руку с ножом — и противник повелся на подвох, тоже выложился изо всех сил, напирая… Мгновенно и полностью Мазур напряг убрал, шарахнувшись вправо — и выиграл нужные мгновения, враг не успел переиграть, по инерции, увлекаемый собственным напором, рухнул на то место, где Мазура уже не было, вонзая в землю клинок. Этих мгновений как раз хватило, чтобы Мазур успел большим пальцем отстегнуть застежку, выхватить нож и коротким выпадом всадить его, куда следовало. Так, что второго раза и не требовалось.

Отпихнув оцепеневшее тяжеленное тело, вскочил на ноги, сориентировавшись в происходящем, без малейшего рыцарства метнул нож в широкую спину, обтянутую камуфляжем иного образца, заслонявшую от него кого-то из своих — ага, Вакула, он, получив неожиданную поддержку, добавил спереди, докончив дело…

И все закончилось так же молниеносно, как и началось — это в кино подобные схватки, показанные красиво и завлекательно, затягиваются надолго, а в жизни сплошь и рядом стычка меж двумя малыми группами опытных живорезов и на минуту не затягивается, кто успел, тот и выиграл, ну, а второй, соответственно…

Секунды на то, чтобы осмотреться и оценить итоги. Трое, включая его самого, на ногах, семеро неподвижных, пятеро чужих и Хмурый с Джигитом — такие стычки не только моментально протекают, но не оставляют агонизирующих, либо ты труп, либо жив, и некогда поддаваться чувствам-переживаниям…

Коротко скомандовав, он рухнул наземь, подхватывая автомат.

Прижал большим пальцем клавишу передатчика, выплюнул два коротких слова и навел автомат на лес. Они лежали, ощетинясь стволами на три стороны в ожидании нового подвоха, совсем рядом со щекой Мазура замерла толстая подошва тропического ботинка с чужим, незнакомым рифлением… Потом появились растянувшиеся в цепь, пригнувшиеся остальные шестеро, передвигавшиеся зигзагами-бросками. Они с ходу вломились в лес, словно и не видя лежащих — и Мазур поднял своих, чтобы прикрыть спины своим.

Они вернулись быстро, в темпе прочесав немалый кусок леса — и никого не обнаружили. Только пятеро. Они затаились, свалили Хмурого из какой-то бесшумки и, решив, что уравняли численный состав, попытались взять в ножи. Не получилось. Но, судя по выучке, равный противник…

Мазур мельком глянул на неподвижное, уже наливавшееся восковой бледностью лицо Джигита. И снова не было времени на эмоции и чувства, он сейчас думал совершенно о другом: как замечательно, что у нас нет серьезно раненных, вообще нет раненых, как это здорово, с точки зрения поставленной задачи…

Потратив не более четверти часа на неизбежный осмотр чужих тел, они двинулись дальше по лесу, оставшиеся десять, на сей раз соединясь в единую цепочку. И никаких похорон, конечно, все семеро так и остались на том месте, в траве, все до единого безымянные и никому неизвестные, живые на них наткнутся не скоро, может быть, вообще никогда…