Пиранья. Озорные призраки

И непринужденно направился следом за метрдотелем, стараясь не зыркать по сторонам откровенно, словно какая-нибудь деревенщина с соломой в волосах. Интерьер, насколько он мог разглядеть, названию полностью соответствовал: куда ни глянь, замысловатые мозаики в стиле тех самых то ли ацтеков, то ли май: статуи жутко выглядевших богов и зверей и прочие дурные красивости. С радостью Мазур констатировал, что большинство посетителей одеты вовсе не во фраки и вечерние платья, а довольно-таки простецки, кое-кто совершенно по-пляжному, да и держатся далеко не чопорно. Это уже проще, не надо думать, если что, которой из двадцати вилок устриц распечатывать, а которой в ухе чесать...

Седовласый провел его в дальний угол зала, где на длинном диване в виде прямого угла расположилось человек шесть. Точно шесть. Три эффектных девицы, какой-то мрачный тип при полосатом галстуке, что-то отрешенно жевавший, Гай Близард, снова в шортах и гавайке (разве что другой расцветки, но столь же ядовитых тонов) и, наконец, загадочная блондинка, которую отчего-то титуловали светлостью, восседавшая с краешку – на сей раз, конечно, не в скупом купальнике, а в открытом синем платье. Мазур краем уха слыхивал что-то о таких вот тряпках, которые выглядят просто и буднично, но стоят бешеных денег. У него возникло подозрение, что это как раз тот случай.

Судя по лицам тех двоих, его моментально узнали.

– Черт возьми, кого я вижу! – возопил Близард. – Пришел все-таки? Вот и молодец... слушай, я что-то запамятовал, как тебя…

– Ничего удивительного, я не представился, – сказал Мазур, присаживаясь рядом с блондинкой согласно ее недвусмысленному жесту. – Дик Дикинсон. Странствующий моряк.

Эффектные девицы, уже определенно поддавшие, наперебой принялись выкрикивать свои имена, которые Мазур не особенно и запоминал, а мрачный тип, не переставая жевать, ограничился поклоном. Вряд ли он выпендривался именно перед Мазуром – судя по первым наблюдениям, просто-напросто таким уж уродился нелюдимым.

Без церемоний перегнувшись через колени одной из девиц, Гай сунул ему в руку полный бокал и жизнерадостно поинтересовался:

– Ну что, надумал? Предложение в силе.

– Запросто, – сказал Мазур.

– Вы о чем? – вклинилась блондинка.

– У меня, если ты помнишь, рулевой выпал из игры. Вряд ли Дик окажется хуже, у него вид добропорядочный...

– Ну-ну, – загадочно ухмыльнулась блондинка. – Желаю удачи, ребята. Сама бы сплавала...

– Кристина!– воскликнул Гай совершенно серьезно, молитвенно сложив руки на груди. – Ты же знаешь, на что я готов...

– А шиш тебе, – безмятежно выпалила блондинка.

Ну, предположим, она не «шиш» произнесла без запинки розовыми губками, а нечто гораздо покруче, настолько смачное, что оно нисколечко не вязалось ни с роскошным кабаком, ни с титулом светлости, которым ее отчего-то наградил метрдотель. Однако все приняли это как должное, никто и ухом не повел – должно быть, притерпелись.

Блондинка Кристина протянула руку и указательным пальцем легонько постучала Мазура по нижней челюсти:

– Дик, верни челюсть на место. Неужели я тебя, бедняжку, шокировала? Это странствующего-то моряка? Я в наивности своей полагала, что вам и черт не брат... – И звонко, искренне расхохоталась: – Честное слово, у тебя вид сконфуженный. Ах ты лапочка... Неужели существует еще добродетель?

Мазур постарался придать себе равнодушный вид. Он уже понял, что столкнулся с созданием взбалмошным и своенравным, капризнее некуда – и не конфузился (еще чего не хватало!), просто не мог с ходу выбрать подходящую линию поведения. Нужно было на нее настроиться, фигурально выражаясь, поймать ветер...

– Ну, не надувайся. – Кристина положила ему руку на колено. – Я, просто-напросто, очень трудный ребенок. Маму почти не помню, отец воспитанием не занимался, откровенно говоря, все прочие сюсюкали и высоких требований не предъявляли. Вот и получилось чудовище, своенравное и дерзкое... Давай я тебе еще налью, а то робкий ты какой-то, ничуть на моряка не похож – и ходишь не враскачку, и табаком жевательным не плюешь по углам, и рома не требуешь громогласно, и коленкой ко мне не прижимаешься... – и тут же сама непринужденно прижалась бедром, посмотрела внимательно: – Хорошо хоть, в краску тебя не бросает, иначе не знала бы, что и делать... Ничего, что мы так тесненько сидим? Вот и молодец...

Она была красивая, спасу нет, но Мазур всю сознательную жизнь пребывал в убеждении, что девиц такого типа допрежь всякой лирики следует вдумчиво высечь – не в смысле эротических извращений, а в самом утилитарном. Иногда помогает, но чаще всего – черта лысого...

– Ну так как? – спросила она с любопытством, подливая ему в бокал. – Шокирую я тебя?

– А хочешь?

– Не знаю, – пожала она голыми плечами. – Забавляюсь вот... В тебе, по-моему, есть нечто непорочное, а это занятно...

– Это в морском бродяге-то? – усмехнулся Мазур.

– Дик, у непорочности столько видов, подвидов, разновидностей и категорий, что перечесть нельзя... Бесчисленное множество. Со шлюхами хороводился?

– Да, в общем, было дело...

– Людей убивать приходилось?