Пиранья. Жизнь длиннее смерти

Только когда они благополучно смылись с пленным, Мазур наконец сообразил, зачем руководство включило в группу еще и Лымаря. Их эскулап как-никак был особым доктором – мог и вылечить почти все на свете, что только поддавалось врачеванию в полевых условиях, а мог и мастерски провести кое-какие другие процедуры, при виде которых старина Гиппократ наверняка слег бы с инфарктом.

Сразу, как только они разместились в микроавтобусе, Лымарь извлек свою аптечку, которую во всех передрягах берег, как зеницу ока, попросил подержать клиента и вкатил тому пару уколов, в завершение накапав в рот какой-то желтоватой дряни.

Пленник очень быстро перешел в крайне примечательное состояние: временами он, судя по всему, отлично осознавал происходящее вокруг, все видел и понимал, но в то же время членораздельно говорить не мог, и координация движений у него разладилась полностью. Лежал себе в уголочке, водя глазами вправо-влево, с блаженно расслабленной физиономией, и девяносто девять человек из ста с первого взгляда приняли бы его за вдрызг пьяного. Наличие такого вот типчика в развеселой польской компании никаких подозрений вызвать не могло – слабое звено среди выпивох, и не более того, в любом застолье хоть один такой да отыщется, и не обязательно среди поляков.

В общем, довезли благополучно, в домик заводили, словно персонажа какой-нибудь кинокомедии, – двое его бережно тащили, разражаясь беспричинным хохотом и пошатываясь, следом шел Вундеркинд с охапкой позванивавших бутылок, за ним валили остальные, помахивая легкими объемистыми сумками с покоившимися в них автоматами, а замыкал процессию Мазур, добросовестно горланивший с разухабистым выражением лица:

– Запшегайце коней в санки,
мы поедем до коханки!
Юж, юж, добраноц, поедем юж на добраноц!

Песенку эту он не извлек из родовой памяти, а вычитал где-то, но какое это имело значение? Главное, провожавший их в домик вежливый и бесшумный прислужник вряд ли что-нибудь заподозрил. Нет сомнений, что стучал тут каждый второй из обслуги, не считая каждого первого, – но тут уж ничего не поделаешь, дело житейское, вполне обычное на таких курортах. Не возбуждать подозрений – и все обойдется.

Они и не возбудили. Судя по тому, что прислужник, осклабясь, добросовестно попытался воспроизвести парочку польских ругательств (вполне возможно, искренне веря, что поддерживает светскую беседу), поляки тут же отметились и вели себя, надо полагать, в полном соответствии с национальными традициями. Две симпатичных девушки, выглянувшие на шум из окошка соседнего домика, судя по их веселому фырканью, тоже не отметили никаких несообразностей.

Помянутое окошко Мазур видел краем глаза в щелочку меж легкой занавеской и рамой. Заметив там движение, он протянул руку, взял гитару из реквизита и громогласно добавил польского колорита:

– Плыне, Висла, плыне
по польскей равнине,
и допуки плыне,
Польска не загине…

На вопросительный взгляд Вундеркинда показал глазами на окно. Вундеркинд поднялся гибким кошачьим движением, подошел к окну, потянулся, изображая беззаботную праздность. Вернувшись к столу, сел не на прежнее место, а рядом с Мазуром, тихонько поинтересовался, почти не шевеля губами:

– Ничего не заметили?

– Ничего подозрительного, – сказал Мазур серьезно. – Ну, а чего вы ожидали? Мрачных типов с поднятыми воротниками и в темных очках? Если нас вычислили и обложили, вокруг будет исключительно народец, подозрений не вызывающий, одни маски…

– Сам знаю, – пробурчал Вундеркинд. – Получше вас.

– Вот я и говорю… – пожал плечами Мазур. – Вы-то как думаете, могли нас вычислить? Вы ж разведка, обязаны все на свете знать.

– Вашими бы устами… – поморщился Вундеркинд. – Кто ж знает…

Мазур подумал с отстраненным профессиональным цинизмом: если о их миссии узнали неведомыми путями и готовят сейчас капкан, то, рассуждая со знанием дела, здесь и будет их последняя пристань, выражаясь интеллигентно, полный и законченный звиздец. Оказавшись запертым в облаве посреди такого вот местечка, уже не вырвешься. Штурмовые группы со всех направлений, приданные снайперы, несколько колец оцепления, акваторию, разумеется, блокируют, хренову тучу хваткого народа нагонят, и будешь тут торчать, как пельмень на тарелке. Останется лишь из кожи вон вывернуться, чтобы прихватить с собой на тот свет как можно больше народу – по крайней мере, не так обидно будет рапортовать кому-нибудь на той стороне: а вдруг есть все же та сторона, и кто-то согласно уставу принимает рапорты от новоприбывших… Как бы это местечко ни звалось, дежурный при входе есть наверняка, со всеми уставными причиндалами: мохнатый хвост там или белоснежные крылья.

– Внимание! – сказал Мазур тихонько.

– Что? – встрепенулся Вундеркинд.

Дремавший в углу Куманек моментально ожил и, повинуясь жесту Мазура, шмыгнул бесшумно в соседнюю комнату, чтобы в темпе сыграть там подъем.