Пиранья. Звезда на волнах

– Не дури, нормальное пойло, без всяких там… Короче… Везет тебе, ангел мой, как утопленнику, уж прости за дешевый каламбур. Я не говорю, что обойдешься вообще без проверки, без этого нельзя, сам понимаешь, но эти забавы оставим на потом… Надо возвращаться. К прежним делам, к твоей деловой красоточке. И продолжать, как ни в чем не бывало. Ну что ты на меня таращишься? Отвык за две недели от ридной мовы? Возвращаешься назад и продолжаешь работать на эту кису. К чему отказываться от пятисот баков в день и маячащего на горизонте процента?

– Шутишь?

– Я похож на шутника? – сквозь зубы процедил Лаврик.

Мазур присмотрелся. Лицо у дражайшего Константина Кимовича было сосредоточенное, злое, даже побледневшее чуточку, а сузившиеся глаза можно было использовать вместо холодильника. Какие там шутки, перед ним был классический Лаврик-на-тропе-войны…

Мазур молча мотнул головой.

– То-то, – сказал Лаврик, шумно дохлебав остатки идеологически невыдержанного напитка. – Везет тебе… и всем нам везет. Товарищ господин Герберт только что особо подчеркнул: в случае положительного результата не то что без скрупулезной проверки обойдешься… Тот, кто покажет в этом забеге лучший результат, сиречь станет главным виновником обретения капсулы, не исключено, может рассчитывать не просто на бляху. – Лаврик большим и указательным пальцами правой руки отмерил некое пространство на левой стороне груди шириной всего-то в четыре-пять сантиметров. – Понял? Звезда, дурило… Еще не обязательно, но определенно не исключено. Это личное высказывание самого… Ты понял?

– Ага, – ошеломленно сказал Мазур. – Леонида… Тьфу ты!

– Какой там Леонид, балда! Забыл, что у нас уж две недели, как Юрий Владимирович? – Лаврик воровато оглянулся на дверь. – Который, в отличие от Леньки, руководит, пребывая в полном сознании… Герберт получил вчера обширную шифровку. Личные указания, ясно? Любой ценой, во что бы то ни стало… в общем, сам знаешь все расхожие штампы, которые в таких случаях высыпает на голову начальство. Штампы-то штампами, но выполнять все приходится скрупулезнейше… Между прочим, мы мотались проверять совершенно дохлую информашку, от которой за версту пахло пустышкой. Так и оказалось. Все с самого начала знали, что это лажа, но от отчаяния хватались за любую соломинку. Ибо с заоблачных высей с грохотом обрушились молнии и громы. Велено было, понял?

Мазур, наконец, решился распечатать банку. Жадно глотнул. Уныние и апатия как-то незаметно отступили. Ощутив прежнюю ясность мышления, он поднял глаза на застывшего напротив, напряженного Лаврика и тихо, с расстановкой спросил:

– Вы что, мордой в тупик уперлись?

– Не «вы», а «мы», товарищ капитан-лейтенант, смею уточнить, – с бледной улыбкой ответил Лаврик. – Поскольку вы, сударь, остаетесь в рядах, не стоит отделять себя от коллектива… К сожалению, дела именно так и обстоят. Мы в тупике. Я бы даже сказал, в жопе…

– Значит, Лао все-таки…

– Ага, – сквозь зубы процедил Лаврик. – Ухитрился сигануть за борт, сучонок, и, как легко догадаться, камешком булькнул ко дну… Недооценил товарищ господин Герберт иные психологические нюансы и индивидуальные особенности конкретной личности… С Ма – проще. Он-то способен слинять и устроиться где-нибудь под чужим именем в далеком краю. А вот покойный Лао чувствовал себя человеком исключительно в той жизни, которой жил. Не видел он для себя ни малейшей перспективы в какой-то другой жизни. Либо пиратский адмирал, либо – на тот свет. Недооценили у него этого нюансика…

Мазур аккуратно поставил на стол пустую банку – пожалуй, ее содержимое все-таки не содержало тех добавок, на которые Лаврик при случае был мастер. Нормальная газировка. Все ощущения в норме. Надо же, как причудливо поворачивается жизнь…