Пират

Шанс не сработал. Я креата не достал, и это плохо. Но и креат не достал меня, и это хорошо. Но он сосредоточился, от его расслабленности не осталось и тени, сейчас это очень опасный противник. У меня включилось предчувствие. Я за креатом не успевал, и у меня включился сверх. Время растянулось. Дроидов я бросил в авто-режим. Я прямо чувствую пространство. Движения у меня кажутся мне медленными, но креат за мной не успевает. Он усмехается — опознал во мне псиона. Уходит в защиту — тянет время, ждёт, когда я выключусь. Долгие, ужасно долгие семь секунд я пытаюсь его достать. Аварцы давят на моих, к нам не приближаются. Для остальных эти семь секунд пролетают гораздо быстрее. Четыре клинка лучше, чем два. Проблем с координацией у креата нет. Он подставляет мне одного из бойцов, я делаю вид, что ведусь. Креат старается меня достать, и достаёт. Вскользь, но защита пробита, и бок у меня ноет порезом. До кишок не достало — жить буду. Я подставляю одного своего дроида, и аварский погонщин начинает множить его на ноль. Второго дроида нацеливаю только на креата. Для креата это не слишком опасно, но отвлекает. И, наконец-то, хорошо достаю, втыкая креату клинок в брюхо. Прижимаюсь к креату, не давая ударить, и засаживаю короткий клинок в сердце. Живучий. Он ещё не умер, он ещё опасен. Отталкиваю его, и мы разлетаемся в разные стороны. Длинный клинок я вырвал, короткий так и застрял.

Дальше мне потребовалось пять с половиной секунд. Полторы секунды подход, по полсекунды на пятёрку бойцов — это ещё две с половиной, и полторы на погонщика. Я бью, и это не аккуратно-дуэльные уколы, это удары, сносящие головы. Кровь фонтанирует и разлетается мелкими кипящими в вакууме каплями. Погонщик в итоге разменял своего дроида на полтора моих. Один у меня обездвижен, но если его за собой не таскать — вполне функционален. Аварцы за время схватки прибили Мавли. Миришли жив, аптечка его держит. Его бы в медкапсулу. Долго с такими ранами не живут. Стиг в разбитом и запененом шлемофоне смотрит одним глазом. Я бы сказал, что ему нужен челюстно-лицевой хирург. Ничего страшного, живой и злой.

Если я сейчас выпаду из сверхскорости, то буду никаким. Так что вперёд! В переднем отсеке у аварцев мина. И вроде даже активирована.

— Глушилку! — Кричу я, и Вонс её врубает.

Я выдираю мину из кронштейнов креплений. Тащу и командую Вонсу:

— Выталкивай!

Вонс подхватывается, а я с целым дроидом мчусь к капсулам. Я не вижу, как Вонс, разогнав, выталкивает мину из отсека. Я не вижу, как она медленно уплывает. Каждый метр даёт нам ещё немного жизни. Я не вижу импульса нашего курсового лазера, испаряющего эту мину. Я несусь, насколько это получается в невесомости, вцепившись в дроида и подрабатывая реактивным ранцем. Импульсы редких турелей растекаются по энергощиту дроида, и турели замирают без энергии.

«Мы сдаёмся!» — Доносится по корабельной сети.

«В коридор на колени лицом к стене!» — Кричу я. Получается странно. Голос у меня — как на ускоренном воспроизведении. Аварцы наверняка бы посмеялись, если бы весь мой вид не вызывал у них оторопь.

Капсулы уже кто-то вскрывал. Потом починил, но не так, чтоб очень уж качественно. Дроид режет обшивку, затем просто выдирает наружу уходящую в стенку створку диафрагмы. У реактора возится раб.

«Мы сдаёмся!» — Снова доносится по корабельной сети.

«В коридор!.. На колени!.. Лицом к стене!.. Быстро, шлюхины дети!.». — Хриплю я.

До капсул добрались Вонс с Сеитли. Они помогли Стейну зацепить полуживого Миришли и выбраться за борт. На ранце Стейн полетел в сторону десанта. На корабле уже знают о прошедшей схватке и ждут подранков.

Дроид выламывает ещё одну створку. Цепляет раба и выдёргивает из реакторной, как пробку из бутылки. Острые заусенцы полосуют дешёвый скафандр, но скаф не подводит вспениваясь герметиком. Раб летит, кувыркаясь и впечатывается в стенку. Вонс с Сеитли сноровисто пакуют его. Дроид принимается за последнюю открытую створку.

«Мы сдаёмся!» — Снова доносится по сети.

«Кто не вышел!.. Я не виноват!.». — Снова хриплю я.

Главная капсула открывается и оттуда показывается аварец. Он молча и чётко смещается к стене, подняв руки, касается её перчатками, и перчатки к стене прилипают. Аварец поджимает ноги, можно сказать, что он на коленях. А то что висит — так невесомость же.

Сеитли приноравливается, как бы по-ловчее надеть на аварца наручники, Вонс его страхует. Из главной капсулы показывается следующий аварец, но команду выполнять не спешит.

— Нельзя ли обойтись без наручников? — Говорит он. — Я…

Договорить он не успевает. Я с ним соглашаюсь:

— Можно… Конечно можно… — И отрубаю ему руки почти по плечи. У аварца врубается инд-аптечка, скафандр затягивает прорехи. — Ноги нужно? — Спрашиваю я.

— НЕ НУЖНО! — От боли голос аварца «дал петуха».

— Не нужны…, так не нужны… — Снова соглашаюсь я и рублю ему ноги сильно выше колен.

— А-а-а! — Голосит аварец.

— Сеитли!.. Кинь их в утилизатор… Они ему не нужны… — Показываю я на отрубленные конечности.