Пират

В своей нелегкой работе геолог не обходится без травм. То, по-бараньи прыгая с камня на камень, не рассчитает прыжка, растянется на каменистой косе ручья, в кровь сбив колени. То, пробиваясь в чертоломе, в клочья изорвет штормовку и сучья непременно повредят нежную человеческую кожу. А каждая пустяковая царапина в летнюю пору на Крайнем Севере долго не заживает, гноится по два месяца. Таков здесь климат. Излишняя сырость всему виною. Возбудители нагноения, говоря языком врачей, чувствуют себя в таких условиях замечательно и размножаются с угрожающей быстротой. Нарыв то там, то тут. Медицина далеко, а мужик есть мужик, в подобных случаях на авось надеется. Авось пройдет; поболит да перестанет.

Однажды Константин переходил быструю реку. Мощный поток сбил его с ног, протащил по камням. Нечаянное купание не обошлось бесследно: от колена до бедра зияла довольно глубокая рана. Пришлось оставить работу. Пока добирался до стоянки, кровь хлюпала в сапоге. Приуныл начальник отряда: как же теперь на профиль идти? И припомнил он, что у некоторых северных народностей есть веками проверенный надежный способ лечения ран: дают ее полизать собаке. Пират сразу понял, что от него хотят. И буквально на следующий день рана затянулась сухой корочкой! Правда, такой способ врачевания, несмотря на превосходный результат, кое-кого в отряде покоробил.

... Константин должен был лететь с отчетом в штаб экспедиции, базирующийся в поселке Урема, в ста пятидесяти километрах от отряда. Туда приехал проверяющий – главный геофизик аэрогеологического треста. Брать с собою Пирата Константин не решился. Поселок был большой, с аэродромом, своеобразный «проходной двор» для бесчисленных экспедиций. Пирата могли принять за бездомного пса и увезти в другую экспедицию. Потом ищи ветра в поле. Тем более, что собаку, конечно, не впустят в Дом для приезжих, и держать ее придется на улице.

«МИ-4» прилетел за начальником отряда рано утром, когда геофизики еще не ушли на профиль. Когда лопасти винта замерли, Константин направился к раскрытой вертолетной дверце. Пират увязался за хозяином. Он думал, что все летят на очередную точку работ.

– Место, Пиратка! Место! – приказал Константин.

Пес зашел в палатку, однако не лег на оленью подстилку, воровато выглядывал оттуда. Когда хозяин поднялся в багажное отделение и захлопнул дверцу, Пират нарушил приказ: вылетел из палатки, заметался возле машины, громко залаял. Но вислые лопасти «МИ-4» уже вращались. Мощным потоком воздуха собаку сносило в сторону, но она яростно сопротивлялась этой силе и бросалась на корпус машины, оставляя на мягком дюрале следы своих клыков. Вертолет поднялся метра на полтора и, как всегда, прежде чем набрать высоту, завис, наклонившись пилотской кабиной. Прыжок! Пират по-обезьяньи повис, вцепившись когтями передних лап в резину толстого колеса.

Геофизики закричали, замахали руками, но пилоты за грохотом двигателя, режущим свистом винта не слышали криков, поэтому не обратили внимания на отчаянные жесты людей. И колес из кабины им не было видно. Вертолет косо начал набирать высоту. Собака раскачивалась в воздухе маятником. Когда машина заложила крутой вираж, ложась на курс, Пират отделился от колеса, переворачиваясь в воздухе, стремительно полетел вниз.

Геофизики замерли. Подобный полет мог окончиться одним – смертью. Такая высота! Теперь не спасет даже мягкая перина мари...

На той стороне обмелевшей летом реки в тайге пружинисто качнулась верхушка высокого кедрача...

Люди побежали туда.

– Такая собака пропала!

– Костя не переживет...

Лазали по трясине, долго искали Пирата. Кто-то высказал предположение: собака угодила в окно мари, с ходу ушла в вонючую жижу. Это было самое вероятное. Прекратили поиск. Стояли, молчали. И вдруг раздалось слабое поскуливание.

– Пират! Пиратка! Мы здесь!...

Собака взлаяла и опять заскулила. Звуки неслись откуда-то сверху. Наконец люди увидели пса. Он застрял высоко над землею в густой кроне векового кедрача. Верхушка дерева была обломлена и тоже повисла на ветвях.

Самый ловкий из геофизиков вскарабкался на дерево и спустился, одной рукой прижимая к груди окровавленного Пирата. Порезов на теле собаки было множество, и губа порвана о сук, и левое ухо безжизненно свисло на лоб, как разрезанная ножницами тряпица. Но обошлось, слава богу, без серьезных ран.

Три дня Пират пролежал в палатке, усердно работая языком. Люди ухаживали за ним, как за больным ребенком. Затем начал выходить наружу. Ляжет неподалеку и смотрит, смотрит больными глазами в небо. И вздыхает по-человечьи. Но ошибался тот, кто думал, что тяжко было псу от страданий физических...

На пятый день к вечеру пес вдруг заволновался. Начал метаться, прыгать, лаять... Геофизики встревожились: неужели бешенство?

Все прояснилось через четверть часа, когда в воздухе раздалось нарастающее тарахтение вертолета. Просто работу двигателя собака услышала гораздо раньше людей.