Пират

Зашли в палатку. Сначала старик скинул олений ранец, снял карабин, затем рывком сдернул длинную кухлянку. В ярангах чукчи раздеваются до пояса, в том числе и женщины. На шее у него висело длинное и тяжелое ожерелье из медвежьих клыков – добрая сотня, верно. Значит, столько медведей добыл обладатель этого украшения. На запястьях рук – кожаные браслеты-патронташи, из каждого гнезда выглядывала острая карабинная пуля. Но не экзотическое ожерелье аборигена удивило Константина. Поразило тело Чейвына, бронзовое и мускулистое, как у юноши. Оно никак не вязалось с морщинами лица, седой бородкой и седыми усами; голова старика на таком теле казалась совершенно нелепой, чужой.

Константин заварил не плиточный чай, а смесь индийского, цейлонского и краснодарского, которую заваривал лишь для добрых гостей. Чай для северянина всегда желанный напиток, а такая божественная смесь желанна вдвойне, потому что в здешних поселковых магазинах продают только плиточный чай.

Старик понюхал ароматный парок, исходивший от кружки, и вкусно зачмокал губами, а когда сделал маленький глоток, даже воскликнул:

– Ай-яй-яй!...

– Возьми, отец. Пей на здоровье.– Константин протянул пастуху довольно увесистый еще мешочек с драгоценной смесью. Тот испуганно замахал руками, закрутил головою, отказываясь от такого подарка. Константин почти насильно сунул ему мешочек: – Я в октябре в Москву еду. Там вволю напьюсь. Не возьмешь – обижусь.

– Спасипа, спасипа...

Чейвын закурил длинную прямую трубку с маленьким чубуком. Затяжка – глоток ароматного чая, снова затяжка и опять глоток.

Константин достал из рюкзака бутылку питьевого спирта. В геологических партиях царит строгий сухой закон, и спирт в отряде использовали только как лекарство от простуды. Чейвын выпил четверть кружки, поблагодарил, затем перевернул кружку вверх дном: хватит. Константину это понравилось.

Геолог вырвал из тетрадки листок, что-то быстро написал на нем. Затем передал листок Чейвыну и сказал:

– Ваш совхоз поставляет нашей экспедиции продукты, в том числе и оленину. Я написал директору, что по недоразумению убил твоего олешка и прошу тушу списать за счет последующих поставок экспедиции. Ты уж прости. Так нелепо получилось.

Чейвын посмотрел на Константина и сказал:

– Ты сесный таньга.– И это было высшей похвалой для русского в устах чукчи.

Чейвын курил и молчал. Чукчи не любят поддерживать беседу вынужденным пустым разговором. Они умеют говорить молча. Потом он сказал:

– Стам олешков – в отпуск на месяс поету. К внуку, в Анатырь. Внук па-альшой там селовек.

– Исполкомовское начальство? – предположил Константин.

Пастух этак небрежно махнул рукою: бери, мол, выше. И ответил со значением:

– Супы лесит. Хоросо лесит.

Выше всякого начальника ставил пастух человека конкретной специальности, мастера своего дела: плотника, стоматолога, охотника.

В палатку, вдоволь налаявшись на оленей и даже укусив вожака за ногу, прибежал Пират. Он был в полном недоумении: почему хозяин убил одного оленя, а когда появилось целое стадо, прекратил охоту?

– Место, Пиратка! – приказал Константин.

Пес послушно отправился в угол палатки, на ходу обнюхал Чейвына. Вообще-то к посторонним он был настроен воинственно, недоверчиво-злобно – в его крови текла кровь свирепого Фараона – и однажды даже порвал штанину прилетевшего в отряд главного геолога экспедиции. Но к чукче он почему-то сразу проникся симпатией.

– Хороший пес. Ему только полгода, а все понимает с полуслова. И охотится как взрослый,– неожиданно для себя похвалил геолог.

Чейвын с некоторым сомнением посмотрел на Константина, затем отстегнул патронташ-браслет и швырнул его за полог:

– Принеси, сопака!

Пират сорвался с места и принес патронташ-браслет не пастуху, а своему хозяину.

Потом чукча извлек из ранца маленькую лепешку и протянул ее псу. Пират не проявил ни малейшего интереса к еде, даже зевнул.

– Возьми, возьми,– разрешил хозяин.

Пират мгновенно выхватил из руки лепешку и проглотил.

– Умный сопака,– заключил Чейвын.

«А если?...– подумал Константин.– Вот у кого Пират будет в надежных руках!»

– Возьми моего пса, отец,– сказал он.– Бери, не пожалеешь.

Чукча осуждающе глянул на геолога. Две вещи нельзя передавать в чужие руки: собственное ружье и прирученную собаку. Дарить можно щенка-несмышленыша, но не прирученную и подросшую собаку.

Чтобы развеять сомнения пастуха, Константин объяснил, почему не может оставить Пирата себе, рассказал, как относятся к собакам соседи по квартире.

– Тот, кто не люпит сопак, не люпит и лютей,– сказал Чейвын.

Мысль чукчи показалась Константину мудрой.

... Пастух принял подарок. Условились так. Пока Пират побудет с хозяином. Чукча слетает на месяц в отпуск к внуку, вернется домой в Урему. К тому времени закончатся полевые работы, и Константин тоже прилетит в поселок. Там он и передаст ему Пирата.