Пират

Перед собою они гнали человек тридцать измученных пленников и пленниц. А те и не ведали, что мучения их только начинаются…

Разве пиратов удовлетворят жалкие пожитки?

Им злато-серебро подавай, каменья да жемчуга.

Пленные подняли скулёж — дескать, бедные мы и вообще не местные, но корсары только посмеивались.

И взялись за «бедных и не местных» всерьёз: избивали, вставляли фитили между пальцев ног и поджигали, закручивали вокруг шеи верёвку с узлами, да так, что глаза от удушья вылезали, не умещаясь за веками.

Подвешивали к деревьям за руки или за ноги, прижигали животы раскалёнными кочергами — и несчастные говорили взахлёб, выдавая и своих, и чужих.

Их вой и вопли то и дело прерывались рыданиями да обещаниями всё рассказать как есть.

Олега, впрочем, такое отношение к пленным не впечатляло — такое творилось и раньше, и ныне. Любая армия, захватывая чужие города, точно так же обращалась с «мирным населением» — до всяких Женевских конвенций ещё надо было дожить не одному поколению.

Сухов первым обошёл всех захваченных и по-хорошему расспросил их, как найти некоего Педро Нуньеса, выдающего себя за дона.

Никто не знал такого или забыл с перепугу, но к вечеру Олега разыскал сам Морган, улыбавшийся, как именинник.

— Нашёл! — воскликнул он.

— Донна Флора здесь?!

На лицо Генри набежала тучка.

— Не её, — вздохнул он, — а этого… дона Педро. Почтальона!

— Отлично! А то я его искал-искал, да всё без толку. Где он?

— Ведут! Пошли.

«Адмирал» привёл Олега в своё временное обиталище на главной площади Маракайбо — богатый дом, принадлежащий вице-губернатору.

Педро Нуньес уже находился на месте — малость потрёпанный, с наливающимися синяками, но целый и почти невредимый. Щуплый, он терялся на фоне Гориллы Тома.

— Капитан Драй! — вскричал он, радуясь знакомому лицу. — Скажите им, что я ни в чём не виноват! Я бедный купец, торгую кожами, и с меня нечего взять!

Сухов сделал ему знак помолчать и сказал:

— Я прослежу за тем, чтобы никто тебя не тронул, но ты здесь не за тем. Скажи нам, где живёт донна Флора?

Нуньес, преданно вытаращившийся на него, не понял вопроса.

— Э-э… Простите, капитан, а вы о ком?

— Помнишь, ты передал мне письмо на Тортуге? — терпеливо проговорил Олег, жестом успокаивая Моргана.

— Помню, как же!

— Где тебе его передали?

— В Пуэрто-Бельо!

— Донна Флора там не живёт! — не выдержал Генри.

— Донна Флора? — пролепетал «дон Педро».

— То письмо было от неё. Кто передал его тебе в Пуэрто-Бельо, помнишь?

— Конечно! — с готовностью сказал Нуньес и смешался: — То есть… Я не видел её лица… Я…

— Её?! — воскликнул Морган.

— Рассказывай, Педро, — решительно заявил Олег, — всё, что знаешь, в подробностях.

— Да, да, конечно! В Пуэрто-Бельо я закупил партию крокодильих кож и уже возвращался было на борт, как вдруг ко мне подошёл здоровенный такой метис в ливрее и сказал с поклоном, что меня дожидается его госпожа. Она, мол, хочет передать со мною письмо. Ну я, конечно, не стал отказывать сеньоре, и тот метис подвёл меня к запылённой карете. Четвёрка лошадей, запряжённых в неё, выглядела усталой, а окошки в дверцах были задёрнуты занавесочками. Я стою, и тут приятный женский голос спрашивает меня из кареты, интересуясь, я ли тот самый Педро Нуньес из Маракайбо? В самом деле, говорю, вы не ошиблись, сеньора. А она мне: по пути в Эль-Пуэрто-дель-Принсипе найдёте некоего Тома Кларка, контрабандиста, его корабль «Бетти» будет стоять в бухте Санта-Мария. С ним вы отправитесь на Тортугу, где и передадите моё письмо капитану Драю. Я, правда, запротестовал, ибо в моих планах не было опасного путешествия в Бастер, но тут занавеска раздвинулась, и нежная женская ручка протянула мне увесистый, вышитый узором кошель. Это, дескать, на дорожные расходы. А потом дала мне письмо. Всё, сеньоры, больше я вам ничего сказать не могу, ибо не знаю!

— Тысяча чертей! — прошипел Морган, ярясь.

— Спокойнее, Генри, спокойнее… — затянул Сухов. — А скажи-ка, любезный, — обратился он к Нуньесу, — карета была сильно запылённой?

— О, изрядно, сеньор капитан!

— А лошади выглядели уставшими?

— Ещё как! Потные они были, и словно корочкой грязи покрытые — от той же пылюки.

Драй покивал довольно, хлопнул Моргана по плечу и вывел его из комнаты, подальше от чужих ушей.

— Генри, — сказал Олег, не выдавая своего волнения, — мы дураки. Оба! Разумеется, донна Флора не из Пуэрто-Бельо. А теперь подумай сам: откуда ещё можно долго ехать на карете в тех Богом забытых полудиких местах?

Морган поморгал, и тут до него дошло.

— Панама! — выдохнул он. — Дьявол! Как же я раньше-то не догадался? Разумеется, она из Панамы! Ах, дьявол… А мы здесь!

Сухов рассмеялся.

— Ах, Генри! И здесь найдётся для нас дело. А Панама… Ты же грозил уже президенту аудиенсии заявиться в Панаму? Вот и сдержишь данное слово… Позже. А пока — докончим начатое!

Добрых полмесяца пираты выявляли богатеев — и «раскулачивали» оных. Каждый день «корсарчики-флибустьерчики» отправлялись за город и никогда не возвращались без добычи.

Да и куда от них спрячется законопослушный мещанин, верноподданный короля и святой матери Церкви?