Пират.Дилогия

– Хорошо, так и сделаем, – чмокнув девушку в щеку, прошептал Андрей. – Правда, хочу заметить, что в тебе просыпаются весьма неожиданные таланты. Однако… как мы его заманим?

– А уж это предоставь мне! – азартно сверкнув глазами, Бьянка усмехнулась и потерла руки. – Как выйдем, я буду говорить, а ты во всем соглашайся и кивай. Договорились?

– Ага… А как ты думаешь, кто это?

– Не знаю. Скорее всего, какойнибудь подросток. Чегонибудь натворил, а теперь прячется.

– Да, это может быть. Вполне, – согласился Андрей. – Только не обязательно натворил, и не обязательно один – может, их двое или больше. Эти ребята просто здесь играют, как мы когдато в детстве. Где ведь только не лазили! Может, не стоит их никуда заманивать… просто поговорить?

– Хотели б поговорить – уж давно б показались бы, – резонно возразила баронесса. – Точно говорю: будешь звать – убегут. Ну пошли, чего тут сидетьто?

Щурясь от яркого, бьющего в глаза солнца, Бьянка с Андреем вышли на улицу. Сейчас, в конце октября, и здесь, в Южной Каролине, особойто жары уже, слава богу, не чувствовалось, так, градусов двадцать – двадцать два, вряд ли больше.

– Ах, милый, – девушка томно потянулась, показав пупок, и, обернувшись к Громову, громко спросила: – Так мы что, все в этой хижине так и бросим? А вдруг ктонибудь украдет?

– Так здесь нет никого, – сообразив, сымпровизировал молодой человек.

– Ты прав, милый. Да и вернемся мы быстро… через пару часов. Неет, никто на наши вещички не позарится… а тащить тяжело… Сам знаешь, что там.

– Еще бы не знать!

– Иди вперед, – обнимая Андрея, прошептала баронесса. – Да погромче шуми и на меня не оглядывайся.

– Как скажешь, милая.

Громко кашлянув, Громов зашагал к реке, продираясь сквозь кустарники, словно бульдозер. Остановился лишь за деревьями, услышав торжествующий крик Бьянки. И тут же побежал обратно.

– Попалась дичь! – кивая на припертую хворостиной дверь, гордо усмехнулась девушка. – Тут… в клетке!

– Ловко ты! – Андрей одобрительно хмыкнул. – Ну и кто там?

– А самто взгляни!

За оконцем маячила какаято жуткая рожа со сверкающими белками глаз!

– Негр! – удивился Громов. – Ну надо же.

Он подошел к окну, и негр тут же отпрянул, затаившись в глубине хижины.

– Эй, парень! – молодой человек постучал ладонью по стенке. – Ну что, может, поговорим? Клянусь, мы ничего тебе плохого не сделаем. Просто кое о чем спросим, ладно? А потом – выпустим. Богом клянусь, поговорим и отпустим, договорились?

Чернокожий торопливо кивнул:

– Я никого не убил, не гневайтесь, масса!

– А что ж тогда прячешься? Впрочем, твое дело, – Громов махнул рукой и подошел поближе к окошку. – Лучше скажи, в какой стороне дорога?

– Это вам смотря какую надобно, масса, – охотно отозвался пленник. – Если ту, что к поместью сэра Беркли, то это на той стороне, а если ту, что к Саваннереке, так это почти рядом.

– Покажешь?

– Конечно же, разрази меня гром! Я не обману, масса, не беспокойтесь, я такой же христианин, как и вы… Ой! – негр вдруг испуганно замолк и тут же поправился: – Я хотел сказать – тоже христианин.

– А зватьто тебя как?

– Татави… так покойная матушка назвала, а полковник Роджер кликал Томом. Или – Черный Том, я у него был грумом, а потом… Небось, слыхали о полковнике Роджерсе? Он – потомок одного из тех самых лордов, которым славный король Чарльз подарил все эти земли, от Вирджинии до Саванныреки.

– Аристократ, стало быть, недорезанный, – хмыкнув, пошутил Громов.

Эта шутка его, не оченьто и смешная, неожиданно оказала на запертого в хижине собеседника самое благоприятное воздействие: чернокожий взглянул на молодых людей куда более внимательно и, как вдруг показалось Андрею, с явной симпатией и надеждой.

– А вы хороший человек, масса! Видать, тоже не оченьто жалуете полковника. Да его здесь мало кто любит, все знают, что это за тип.

– А мы так, честно говоря, про такого и не слыхали, – заглянув в окошко, улыбнулась Бьянка. – Так что, выпускать тебя, черная голова?

– Хо! Не слыхали? – негр удивленно хлопнул себя по ляжкам. – Полковника Роджерса в самом Чарльз Тауне знают! Он со всеми тамошними господами в друзьях, а первый его дружок – преподобный отец Джозеф Стейнпоул, что, говорят, сжег уже немало самых гнусных ведьм!

– Сам ты – гнусная ведьма! – баронесса обиженно надула щеки и чтото бросила Громову, да тот ее не услышал…

А просто сел в траву!

Отец Джозеф Стейнпоул, один из столпов чарлзтаунского общества, был хорошо знаком и ему, и Бьянке, которую едва не сжег именно как ведьму! И было это все летом и в начале осени 1706 года. Так что же, выходит…

– Том, а год сейчас на дворе какой?

– Одна тысяча семьсот шестой от Рождества Христова, – покинув свое узилище, тут же отозвался чернокожий. – Точнее – двадцать девятое число, месяца октября. А вы что спрашиваете, проверяете – грамотный ли? Так вот – Священное Писание знаю!

Том вдруг сделал бросок в сторону, явно порываясь убежать – так и убежал бы, да вот остановился сам по себе, удивленный реакцией этих двух белых. Никто за ним не гнался!

– Ну девочка, – погладив Бьянку по волосам, тихо промолвил Андрей. – Теперь поняла, где мы?