Пират.Дилогия

– Вранье! – Громов саркастически рассмеялся. – Нет никакой войны, понимаете? И не будет! Поверьте мне, я знаю.

– Что вы знаете?!!! – незнакомец неожиданно перешел на фальцет. – Не знаю, кто уж из них там первый начал – наши или русские, а НьюЙорка нет уже! Один пепел! И Эйкена вотвот не будет – такойто завод, лаборатории… разве русские это оставят? Вот все и бегут… куданибудь подальше.

– Врут, – уже не столь убежденно пробормотал Андрей. – Не может такого быть, не может! Ну был Карибский кризис, да… и Третья мировая едва не началась изза размещенных на Кубе ракет. Но Хрущев с Кеннеди договорились… договорятся…

Уже не было не только НьюЙорка. Не было и всей Новой Англии, и вместо ЛосАнджелеса, Хьюстона, СантаФе пылали ядерные костры! То же самое можно было сказать о Москве, Ленинграде, Киеве… о всех крупных городах СССР.

Пущенная с Кубы советская ракета немножечко сбилась с цели, угодив не в плутониевый завод, а на пару десятков миль восточнее… к реке Южный Форк.

Тысячи солнц разом вспыхнули в небе, вздыбилась матьземля, и огромный, грозно колыхающийся гриб атомного взрыва встал над Эйкеном во всей своей ужасающей красоте!

Правда те, кто ехал по шоссе на Бамберг, так и не смогли ее оценить. Просто не успели. Испепелились. Превратились в молекулы. В пар.

Вот вам глупые амбиции политиков и генералов, вот вам Третья мировая война, вот вам – водородная бомба, знаменитая хрущевская «кузькина мать»!

Почти ничего не осталось. И почти никого. Лишь радиоактивная пыль да догорающие развалины городов. И ядерная зима – как альтернатива для немногих уцелевших. Мрачная, прямо скажем, альтернатива.

Глава 3

Каролина

Сбежал негр…

Ктото сильно щекотал щеку. Вот перестал. Потом – чуть погодя – опять! Еще сильнее.

Фыркнув, Громов проснулся и, распахнув глаза, сдул щекотную травинку, щурясь от бьющего прямо в глаза солнца.

– Доброе утро, милый, – сонным голосом произнесли за спиной. – Чего это мы в травето уснули? В какомнибудь баре перепились? О, святая дева – ничего же не помню! – Бьянка поднялась на ноги, старательно отряхивая прилипшие к джинсам и блузке листья и пожухлую от солнца траву. – А вроде мы кудато ехали… На ночьто глядя. Интересно, а Лина с Майком где?

– Вот именно – где?!

Застонав, Андрей уселся в траве, скрестив ноги и обхватив руками голову, вспомнил до мелочей вчерашний вечер – или сегодняшнюю ночь? Как внезапно погас свет, как поехали на «Плимуте» к шоссе, посмотреть на колонну автомобилей… Как расспросили случайного мужичка, и тот им наговорил такоое! Третья мировая война, ядерная война началась! Полмира исчезло, превратившись в груду радиоактивных развалин и дымящийся пепел! Громов поначалу не поверил, но потом в ночном небе вдруг вспыхнуло сто тысяч солнц. Ядерный взрыв! И… ничего… И – вот здесь они с Бьянкой – вот здесь, и, похоже, что живы, а вот где Майк и Лина? Где все, кто ехал в ту ночь по шоссе на Бамберг и дальше – к морю, стараясь сбежать из Эйкена, подальше от завода по производству начинки для водородных бомб. Какойнибудь обогащенный уран, плутоний, тритий… Его, этот завод, и накрыла советская ракета с ядерным зарядом! А заодно – испепелила и обезумевших от предчувствия огромного несчастья людей. Беженцев…

Черт! Черт! Черт!

А не привиделось ли все это? Ведь онито с Бьянкой – живы и невредимы. И мир вокруг – солнечный, напоенный чудесным запахом трав – вовсе не напоминал выжженную атомным взрывом пустыню! Ну конечно, не напоминал. Ничуть!

– Хорошо как! – подойдя, юная баронесса обняла молодого человека за плечи. – Ах, как хорошо.

И, главное, голова не болит… и из носа кровь не идет, значит – не облучились. А, может, и не было никакого взрыва? Да и не могло быть! Никак не могло. Да, 27 октября 1962 года мир стоял на грани ядерной войны, Громов, как историк, хорошо знал это, как и то, что у Хрущева и Кеннеди все же хватило ума послать на три буквы свое военное лобби и прийти к соглашению. Может быть, именно это и стало причиной убийства Кеннеди? И – отставки Хрущева?

Впрочем, что гадать – Третья мировая война все же не случилась, не было ее. Не было! А что же тогда было? Вот именно этой ночью.

– Милая, ты не помнишь, куда мы вечером ездили?

– К дороге, на машины смотреть, – девушка пожала плечами. – Ты не помнишь, что ль?

– Да помню, – покусал губу Андрей. – Посмотрели, а дальше что?

– Дальше с мужчиной какимто беседовали, он из старой колымаги вылез.

– Из чего?

– Ну так Лина его авто обозвала. Еще смеялась.

– Мужчину и я помню. А потом? Что потомто было?

– Что потом? – баронесса насмешливо сверкнула синими, как море, глазами и вдруг сникла. – Ой… не помню.

– И я не помню, милая. Вот тото и оно.

– Наверное, мы в какуюнибудь таверну заехали, – несмело предположила Бьянка. – И там, как тут принято говорить – набрались.

– Тогда б голова раскалывалась! И у меня, и у тебя, милая.

Девушка неожиданно рассмеялась и, щелкнув любимого по носу, наставительно заметила:

– От хорошего виски голова никогда не болит! Сколько бы ни выпито.

– Ого! – изумился Громов. – Это кто ж тебе такое сказал? Лина?