Пират.Дилогия

Они встретились через пару дней, уже в другом месте, а потом стали встречаться так часто, что Громов задавался вопросом – а как же он раньшето жил? Без Бьянки. Какоето восторженнощемящее чувство охватило обоих непререкаемо властно, в обход разума – может быть, это даже была любовь. Ничего подобного по отношению к Владе Андрей не испытывал, а вот с Бьянкой… молодой человек чувствовал, как пропадает, тонет в океанской пучине синих очей, и почемуто знал – то же самое ощущает и Бьянка. Одно и то же чувство согревало обоих этой промозглой и хлюпающей зимою – както раз, почти наплевав на конспирацию, влюбленные встретились в апартаментах сеньора лейтенанта. Юная баронесса явилась сюда так же, как некогда в таверну «Золотой Якорь» – в мужском платье, плаще и широкополой шляпе, надвинутой на самый лоб. Верный Жоакин проводил гостью к хозяину, сам же уселся внизу, в людской, играть в карты со слугами домовладелицы, донны Эвальдии, не так давно отъехавшей вместе с доверенными лицами на реку Льобрегат – проверить принадлежащие ей мельницы. Пользуясь временным отсутствием хозяйки, слуги позволили себе немного расслабиться – играли посреди дня в карты, да еще при этом гнусно ругались, когда проигрывали.

– Ах, Жоакин, раздери тебя дьявол, правду говорят, что у вас в Матаро одни шулеры!

– Я вовсе не из Матаро, откуда вы взяли? Проиграли? Ставьте кувшинчик вина!

– А ты не сопьешься, парень?

– Ничего, еще пару кружечек выпью. Тем более, в такуюто непогодь – сам лекарь Негредо говорит, что для здоровья – надо, ага.

– А, ну раз сам лекарь…

Под общий смех собравшейся в людской прислуги привратник Хосе Масанес – коренастый увалень с серой нечесаной шевелюрой и вечной щетиной – плеснул всем из объемистого кувшина и, искоса поглядев на Жоакина, хмыкнул:

– А тебе вот две кружки, пьяница.

– Кто бы говорил… Ой! – взгляд Перепелки вдруг упал на висевший меж окнами портрет. – Это кто это у вас? Небось, думаете, что король Карлос?

– А кто же? – тасуя колоду, пожал плечами Хосе. – Это и есть наш добрый король.

– А вот и нет! – Жоакин хлопнул в ладоши. – Это Филипп Анжуйский, чтоб мне свою шляпу проглотить! Он ведь брюнет, знаете ли, а король Карлос – рыжеватый блондин. А здесьто явно брюнет нарисован, вон шевелюрато, что вороново крыло.

– Брюнет, блондин – разве в этом дело? – усмехнулся привратник. – Этот портрет тут уж лет с полсотни висит. Бог уж знает, кто это такой – но точно не Филипп! А ежели и Филипп, то не Анжуйский.

– А вы его перекрасьте, – поглядев в карты, предложил юноша. – Купите желтой краски и перекрасьте – не много и надото.

– Перекрасить – ишь ты, ха!

– Парень дело говорит, – вмешался в беседу долговязый верзила Валеро, приказчик в имевшейся при доме мясной лавке, естественно, принадлежавшей доне Эвальдии. – Скоро сам король Карлос к нам, в Барселону, пожалует, так кабы чего не вышло!

– Ну корольто к нам сюда не заглянет.

– Корольто не заглянет. А соглядатаи? Прикрыли бы вы ставни – а то дождягато, ухх. С самого утра уже льет, и когда только кончится?

Порыв ветра швырнул капли дождя в забранную тонким стеклом раму.

– Ну и погодка, – голая Бьянка обняла себя руками за плечи и поежилась. – Брр!

– Что, замерзла, милая? – спрятав усмешку, Громов накинул на гостью плотное шерстяной одеяло, что девушке, однако же, не понравилось.

– Ой, колючее какое!

– Ну давай сам тебя погрею… ага?

– Погрей, погрей…

Влюбленные обнялись и вновь принялись целоваться, как и только что до того. Ах, как радостно было сейчас Громову… радостно и вместе с тем грустно – ведь эта красавица принадлежала вовсе не ему!

– Всем сердцем своим и душой я – твоя, – словно подслушав мысли, прошептала девчонка. – Но тело мое, увы, принадлежит другому… правда, далеко не всегда.

– Что мне в тебе нравится, так это здоровый цинизм! – еще раз поцеловав гостью, рассмеялся Андрей. – Кстати, ты до сих пор так и не рассказала мне о Красном Бароне! Хоть и обещала, помнишь?

– Ничего я такого не помню, – Бьянка отрицательно помотала головой. – Да и не могла обещать – слишком все здесь взаимосвязано.

– Что взаимосвязано? – немедленно поинтересовался Громов.

– Да все! – девушка задумчиво пощипала мочку левого уха. – Филипп Анжуйский, иезуиты, барон Рохо и его орден. Все! Даже мой муж, он ведь не каталонец… не чистый каталонец… Нет! Ничего больше не скажу, иначе нам обоим будет очень и очень плохо, а я этого не хочу!

– Ты считаешь, нам сейчас хорошо? – со всей серьезностью взглянув девчонке в глаза, негромко спросил молодой человек.

Гостья дернулась в гневе:

– Мне – да! А тебе… теперь уж и не знаю. Зачем ты это спросил?

Губы девушки задрожали, в уголках синих очей заблестели слезы.

– Ах, Бьянка, Бьянка, – Андрей погладил любимую по волосам, утешая как маленькую. – Ну вроде ж умная девушка, а… Я ж в общем смысле спросил. Просто хотелось бы быть с тобою всегда, а не так вот, украдкою, когда твой супруг в отъезде.

Юная баронесса сморщилась, словно от зубной боли:

– Он не в отъезде, просто я не могла больше ждать – так хотелось тебя увидеть! Ты не рад?

– Рад, что ты!