Пират.Дилогия

– Тогда не спрашивай меня больше никогда о Красном Бароне, понял?! Впрочем, тот, капитан судна, он… он, чтоб ты знал, бывший…

– Что значит – бывший?

– Бывший барон… И не он проклят – корабль! Сразу после постройки, во время спуска на воду, он задавил трех человек… вот родственники одного из них и устроили это проклятье, обратившись к ведьме или колдуну. Лучше б не корабль прокляли, и не человека, а нашу… ой…

И снова в синих, как небо Испании, глазах Бьянки блеснули слезы, и это было неспроста, видать, и здесь имелась какаято жуткая тайна… может, правда, и не совсем уж жуткая, но явно такая, которую Громов никак не должен был узнать. Почему? Наверняка дело тут не в иезуитах и не в Филиппе Анжуйском!

– Слушай, милая, – обняв девчонку за плечи, тихо промолвил Громов. – У меня почемуто такое чувство, что тебе угрожает опасность.

Бьянка со всей поспешностью натянула на лицо улыбку:

– Да нет, что ты.

Но синие очи ее говорили иное!

– Вот тебе, – молодой человек снял с шеи цепочку из нержавеющей стали с иконкой Божьей Матери Тихвинской и, поцеловав, вручил девушке. – Вот. Носи не снимая, рядом с нательным крестиком. Она защитит тебя от многих бед… хоть ты и католической веры, но я думаю… пусть.

– Спасибо… – надев амулет, растроганно поблагодарила Бьянка.

Встав, молодой человек разлил по бокалам остатки вина из большого, недавно принесенного Жоакином, кувшина.

– Мне пора, – поглядев в окно, внезапно засобиралась гостья.

Андрей пытался ее обнять, но девушка увернулась:

– Нетнет, и в самом деле пора. Милый, помоги мне одеться.

Громов послушно взял со стула сорочку:

– А цепочкато прямо как у тебя на шее всю жизнь и была. Ну дай хоть поцелую, что ли…

– Подожди… Вот так подержи… ага… Целуй теперь! Ну? Что ты так смотришь?

– Хочу спросить. Не обидишься? – хмыкнул сеньор лейтенант.

Баронесса вновь потрогала мочку уха:

– Если не о Красном Бароне, то не обижусь, нет.

– Смотри, ловлю на слове!

– Бабочек ловят! И рыбу! – неожиданно рассердилась Бьянка. – А меня не надо ловить. Ну спрашивай же – времени нет совсем.

Громов обнял гостью за плечи:

– Тебя и в самом деле устраивает… вот так…

– Не устраивает! – с обидою выкрикнула девушка. – Но что я могу поделать? Убить своего мужа? Так толку… после его гибели я уже распределена.

– Что? – удивленно переспросил Андрей. – Что значит – распределена? Я не ослышался?

– Ничего такого не значит, – Бьянка отмахнулась, закалывая локоны острой золотой булавкой. – Нет, не надо меня провожать – это опасно.

– Но милая…

– Опасно для меня, не для тебя.

– Такой грозный муж? – открывая дверь, усмехнулся Громов.

– Да нет, дело тут не в муже, – девушка обернулась и подставила губы. – Целуй! И знаешь, дайто бог, чтоб мой дражайший супруг протянул как можно дольше. Не прощаюсь – ведь мы еще встретимся, правда?

– Конечно, встретимся, – поцеловав гостью, Андрей галантно проводил ее до лестницы. – Тебя точно не надобно провожать? А то я мог бы послать слугу, коли ты меня не хочешь.

– Не надо слугу. До встречи, милый!

Поправив шляпу, юная баронесса выбежала во двор, и Громов метнулся к окну, проводить любимую хотя бы взглядом. Грациозная фигурка лихо взметнулась в седло, тронула поводья…

Оглянется или нет?

Оглянулась. Помахала рукою. Выскочивший из людской привратник проворно распахнул ворота, и гостья скрылась из глаз в жемчужносерой дождевой пелене, растворилась, исчезла… Андрей надеялся, что ненадолго. Да что там надеялся – знал.

Назавтра в Барселону в сопровождении англоавстроголландских войск и пышной свиты торжественно въехал великий герцог Карл Габсбург, тут же признанный королем уже воочию, не только Каталонией, но и Арагоном, Валенсией, Мурсией и Балеарскими островами.

На площади дель Рей играл полковой оркестр, звенели литавры, ухали барабаны – собравшаяся на улицах Барселоны толпа, не жалея голоса, приветствовала «доброго короля Карлоса», видя в нем единственную надежду своей свободы.

– Слава королю!

– Да здравствует свободная Каталония!

– Многие лета славному королю Карлу!

Честно сказать, чисто внешне эрцгерцог (а ныне – провозглашенный испанский король) – Карл Громову не понравился. Какойто заносчивый щеголь, потасканный плейбой с заметным брюшком и брезгливо выпяченной нижней губою – родовым знаком Габсбургов. Ежели судить по портретам, Филипп Анжуйский выглядел куда как представительнее, хотя тоже – не очень. Да всех европейских монархов в это время вряд ли можно было назвать красавцами, взглянешь на портреты – истинные упыри!