Пират.Дилогия

– Да ничего тут не придумаешь, – както в разговоре откровенно заявил Рамон. – Видать, суждено ему помереть, и тут уж что скажешь? Не наша воля, но Господа.

Каменщик набожно перекрестился и, сплюнув, исподлобья взглянул на Громова.

– А ты что о нем так печешьсято?

– Да не знаю, – молодой человек пожал плечами, он и в самом деле не знал, что сказать. – Наверно, просто привык, привязался. Да и жалко его.

– Добрый ты человек, Андреас, – тихо посмеялся Кареда. – Это только Господь да Святая Дева могут всех жалеть, а мы с тобой просто люди. О себя надо думать, о себе!

Наверное, Каменщик был прав, если рассуждать с точки зрения гламурнопошлой идеологии «не дай себе засохнуть» и «бери от жизни все». Правда, это все же больше не к «хомо сапиенсам» относится, к животным больше, человек от зверя все же тем и отличается, что имеет потребность комуто бескорыстно помогать, делать добро, даже подчас и совершенно незнакомым людям.

А Мартина Громов все же считал своим, сколько с ним уже вместе – и во время тяжелого плавания, и во время бунта, и здесь… Да, парень сейчас не выдержал, сломался – так что же, бросить его на произвол судьбы? Пусть помирает, «человек человеку – волк».

Андрей совершенно не знал сейчас, что предпринять, чем помочь Мартину, – а парень явно нуждался в помощи, – не знал, и от этого на душе у молодого человека почемуто скребли кошки.

А утром подросток просто сел на кирпичи, выпустив из рук лопату, которой должен был размешивать раствор, и сидел так, тупо уставившись в одну точку и не обращая внимания ни на что. Хорошо хоть никого из солдат или надсмотрщиков поблизости в этот момент не оказалось – все они собрались толпой у ворот и дружно приветствовали господина полковника, явившегося в крепость в сопровождении своей очаровательной супруги. Оба ехали верхом, хотя от города до крепости и было совсем ничего, однако же высокий статус обязывал. Белое, с красными шелковыми вставками, платье графини д'Аргуэльи хорошо сочеталось с вороной лошадью – такой вот контраст. Издали показавшаяся Громову очаровательной девушкой, вблизи графиня оказалась не столь уж и юной – лет тридцать, а то и чуть больше, по здешним нравам – вполне солидная матрона, хранительница семьи и едва ли не бабушка. Стройная, с черными вьющимися волосами и аристократически бледным лицом, тщательно охраняемым от солнца под широкополой шляпой, женщина не торопясь ехала вслед за мужем, с любопытством поглядывая на узников. Глаза ее – кажется, темношоколадные или черные, чуть вытянутые к вискам, наводили на мысль о капельке местной индейской крови, впрочем, в испанских колониях это вовсе не выглядело моветоном… в отличие от колоний английских.

Красивая и надменная – так бы определил графиню Андрей, как и все, бросивший работу ради приветствий и почтительных поклонов. Даже Мартин – и тот, похоже, наконецто проявил хоть какуюто заинтересованность, и причиной тому явилась… нет, не красавица графиня, явно староватая для подростка, а… все та же Аньеза, вместе с другими слугами – чернокожими и белыми – идущая вслед за лошадью своей новой хозяйки. Аньеза… Да, она выглядела, как служанка, которой и была: выбивающиеся изпод какогото дурацкого апельсинового цвета чепца соломеннозолотистые вьющиеся волосы, скромное темное платье с передником, простенькие сандалии на ногах. Никаких украшений… разве что сияющие глаза… и улыбка, озарившая исхудавшее личико, едва только девушка заметила Мартина – а парень, вскочив на ноги, давно уже махал ей рукой.

– Какой миленький, – графиня приняла приветствия юноши на свой счет и даже придержала лошадь, скосив глаза на подбежавшего Лопеса. – Неужели этот бедный мальчик – бунтовщик?

– О, еще какой, донна Кьяра!

– Вот как? – графиня перевела взгляд на Мартина. – А ты сам что скажешь? Язык проглотил? Что ты так смотришь?

– Ваше платье, мадам…

– А что с моим платьем? – Донна Кьяора недовольно поджала губы.

– Оно чутьчуть… так, слегка… устарело, – облизав губы, промолвил юноша.

– Ах, устарело?! – Темные глаза матроны сузились, и без того бледные щеки еще больше побелели от гнева. – Нет, ну каков нахал…

– Он не нахал, он портной, госпожа, – выступив вперед, учтиво поклонился Громов. – Парень из Барселоны и знает толк в нарядах и тканях. Думаю, он много чего мог бы вам подсказать. И даже пошить.

– Портной?! – Лицо графини вдруг озарилось радостью. – Ах, вон оно что… И как же тебя зовут?

– Мартин, госпожа графиня.

– Можешь звать меня – донна Кьяра, – милостиво улыбнувшись, обворожительноцарственная супруга коменданта форта СанМаркос томно взмахнула рукой. – Сегодня же я велю доставить тебя в наш дом. Скажу мужу. А ты готовься… Мартин… Надо же, такой юный – и портной. Из Европы! О наконецто я утру нос всем своим подругам… особам весьма завистливым, надо сказать.

Графиня хлестнула изящной плетью коня, нагоняя мужа, а Мартин все так и стоял, все смотрел ей вслед… на Аньезу. Девчонка даже обернулась, несмело помахала рукой…

– Ну вот, – Громов хлопнул парня по плечу. – Вижу, наконецто ты ожил.