Пират.Дилогия

Захлопнулась позади тюремная дверь, и Громов тяжело опустился на пол. Снова гнилая солома, темница, запах мочи – господи, да когда же это все кончится? Молодой человек вдруг улыбнулся, хотя вовсе и не хотел – в его положении куда лучше бы было, чтоб все это не кончалось как можно дольше!

И вообщето, неплохо было бы сейчас подумать – а как отсюда выбраться? Цепи, решетки, засовы, стражники – где здесь самое слабое звено? Ясно и ребенку – стражники, человеческий фактор, постоянно обуреваемый завистью, алчностью, лиходейством и прочими не слишкомто почтенными страстями, коими, несомненно, нужно было воспользоваться… если б только имелось время. Хоть немного бы времени, а то ведь – «на рассвете повесим». На рассвете… не рановато ли? Что им, поспать не охота, что ли?

– Эй, англичанин! – ближайший сосед – дюжий мужик с огненнорыжею бородищей – заворочался у себя на соломе. – Слышишь, я тебе говорю. Понимаешь пофранцузки?

– Коечто, – насторожился молодой человек.

– Вот и я – коечто, – мужичага хмыкнул и негромко расхохотался. – Тебя тоже обещали завтра повесить?

– Угу. Прям на рассвете, – Громов быстро припомнил весь свой запас французских слов.

– Врут! – убежденно отозвался собеседник. – Не успеют они на рассвете, а вот к обеду – да, успеют.

– И что с того?

– А до обеда всякое может случиться. Меня Жауме зовут, Жауме Бальос, кузнец.

– Громов, Андрей… Андреас, – молодой человек протянул руку, сразу же почувствовав в ответ столь крепкую хватку, что едва не ойкнул от неожиданности. Вот уж сразу видно – кузнец!

– Что, нынче и кузнецов вешают?

– Нынче всех вешают. Проклятые кастильские собаки!

Ага, вот и тут пошла политика. Чувства каталонца, которому навязывали кастильскую власть и французского короля – внука Людовика Четырнадцатого – Филиппа Бурбона, можно было понять, только в данной конкретной ситуации им, наверное, не нужно было отводить столько места.

– Спрошу сразу, – подобрав нужные слова, Громов понизил голос.

Оно, конечно, и этот рыжебородый кузнец вполне мог оказаться подсадной уткой, как пресловутый недоброй памяти Жузеп, однако терятьто было нечего – все равно утром повесят… ну пусть не утром – днем.

– Можно ли отсюда бежать?

– Бежать?! – ахнул Жауме. – А ты хват, как я погляжу!

Эту фразу он произнес покаталонски, но Андрей понял, верней – догадался.

– Нет, парень, – стены здесь слишком крепки, а цепи… как кузнец скажу – хорошая работа!

– Ты веревки еще похвали, – Громов задумчиво пожевал соломинку. – Главноето не стены, а люди. Стражникито здесь кто?

– Кастильцы! Весь гарнизон из них. Подлые псы!

– Что, кастильцы не любят серебро?

– А у тебя оно есть?

– Нет, но ведь можно сказать, что есть… Гденибудь в надежном месте. Главное, найти, кого заинтересовать. Что, таковые не найдутся?

– Не успеем, – собеседник с сожалением покачал головой и, чуть помолчав, зашептал: – А дверь здесь вышибить можно, я вчера посмотрел – засовецто хлипкий. Только ночью надо – когда все уснут, я тут многим не доверяю.

– А мне? – вскинул глаза Андрей.

Кузнец расхохотался и хлопнул его по плечу:

– А мы с тобой два сапога – пара. И тебе, и мне завтра на виселицу – это все знают.

– Так значит ночью? – с вновь обретенной надеждою прошептал Громов.

– Ночью. А сейчас – тсс!

До ночи еще оставалось время подумать, поразмышлять, прокачать ситуацию, чем и занялся Громов после разговора с новым знакомцем – Жауме Бальосом, честным каталонским кузнецом… хотелось верить, что честным.

Итак, пока позволяло время, Андрей пытался припомнить хоть чтото из имевшихся ранее знаний, увы, по данному вопросу достаточно скудных. Тысяча семьсот пятый год – так называемая «война за Испанское наследство», битва за престол после безвременной кончины больного и бездетного испанского короля Карлоса Второго. Как водится – пара претендентов на освободившийся трон в лице Филиппа Бурбона и Карла Габсбурга. За Филиппом стоял Людовик Четырнадцатый, корольсолнце, стояла Франция, чрезмерное усиление которой за счет фактического присоединения Испании было невыгодно никому и в первую очередь – Англии, Голландии, Австрии, – они и образовали коалицию, и война велась с переменным успехом. Вот, в принципе, и все – да и кто из российских – и не только российских – историков сказал бы больше? Разве что университетские профессора, преподаватели с кафедр новой истории – но тех ведь раз, два и… А все остальные историки, даже остепененные, крайне специализированные вплоть до «Эволюция лошадиных подков в период ранних Каролингов» или, как у Громова, «Крестьянеотходники Тульской губернии». О войне за Испанское наследство, прямо России не касавшейся, у всех – крайне поверхностные знания, а то и вообще никаких. Даже кто такой лорд Питерборо, к стыду своему, Громов мог только догадываться, знал лишь то, что Англией к этому времени правила королева Анна, да смутно припоминал некоторых известнейших полководцев типа Евгения Савойского или Вальми.