Пират (сборник)

На том месте, где только что упала подстреленная птица, была видна только слегка примятая трава да валялось одинокое белое перышко. Жандармы обыскали весь двор и садик, заглянули даже в окно запертой на тяжелый висячий замок сторожки, но не нашли ни малейших следов голубя.

Сторожка, двор и садик были совершенно безлюдны, только на низеньком крылечке сидел худой рыжий мальчик и блестящими, лихорадочными глазами следил за тюремщиками.

– Где голубь? – еще не успев отдышаться, накинулся на него начальник тюрьмы!

Мальчик испуганно хлопал глазами и молчал.

– Где голубь? Он сюда упал, я сам видел, – задыхался и от волнения, и от быстрого бега тюремщик.

Он уже не мог сдерживаться, и толстая, волосатая рука сама потянулась к горлу мальчика.

– Куда ты девал голубя, говори сейчас же, гадина, а то я тебя придушу, как слепого щенка.

Мальчик быстро отпрянул в сторону, но короткие, толстые пальцы уже крепко вцепились в его плечо.

Самсон вдруг подался назад и, припав лицом к волосатой руке тюремщика, впился зубами в большой палец. Зубы вошли в мясо почти до кости. Каждый другой человек на месте тюремщика неминуемо взвизгнул бы. Но тюремщик только тихо крякнул, вырвал руку и, ударив кулаком в лицо мальчика, сбил его с ног.

Самсон упал на землю и сразу же поднялся. Но, чтобы не упасть, он уцепился двумя руками за крыльцо и потемневшими от боли и обиды глазами в упор смотрел на тюремщика, мычал и плевался кровью.

Старик не спеша ударил еще раз. Мальчик опустился на землю и замер, зарывшись в землю лицом и прикрыв руками голову. Но ему не позволили долго лежать. Боль в пальце и вид крови привели старика в бешенство. Накопившиеся за две последние недели обиды превратились в ярость и искали выхода.

Он схватил мальчика за шею и приподнял с земли.

– Задушу мерзавца, – шипел он и тряс полуживое, обвисшее в его руках тело.

У мальчика из разбитого рта пузырями шла пена с кровью.

Жандарм, стоявший рядом, не утерпел и робко тронул начальника за рукав:

– Не стоит беспокоиться, ваше благородие. Немой он, вроде дурачок. Бесполезно себя затрудняете.

Начальник тюрьмы разжал пальцы, и Самсон, как мешок с песком, шлепнулся на землю.

Жандармы обыскали еще раз кругом и ушли с пустыми руками.

Митька наблюдал издали всю эту сцену.

Как только захлопнулись ворота тюрьмы, он помчался к приятелю. Самсон стоял по-собачьи на четвереньках и судорожно шарил рукой по траве. Митька хотел помочь ему подняться, но Самсон вырвал руку и принялся снова шарить вокруг, пока не достал из травы ключ.

Он поднял к Митьке окровавленное, распухшее лицо и, что-то несвязно пробормотав, протянул ключ и, указав на дверь, опять лег на землю. Митька отпер дверь.

В сенях, за дровами, сидела, сжавшись в комок, Катя и беззвучно шевелила губами. Она прижимала к груди мертвую птицу. Недавно живые глаза голубя уже подернулись белой пленкой.

Митька, приподняв осторожно еще не застывшее крыло, отвязал записку. Бумажка развернулась.

На крохотном клочке рукой его отца было написано: «Сегодня объявим общую голодовку, мы боремся вместе с вами. Они нашли след. Переписку временно прекратите».

Катя стояла рядом и, прижимая к себе голубя, смотрела на него остановившимися глазами.

На груди у нее, в том месте, где лежал прижатый голубь, обозначилось круглое красное пятно.

Узкая дорожка змейкой виляла по краю обрыва. По одну сторону лежал большой, заросший травой луг, по другую, внизу под обрывом, текла широкая и быстрая река.

Два десятка детей шли по тропинке.

Ночью пронеслась короткая, сильная гроза.

Утреннее солнце успело только слегка подсушить землю, но уже все обитатели луга славили жизнь. Сотни невидимых жаворонков заливались где-то вверху. Птицы пели в воздухе, в траве, в кустах, на деревьях… Тысячи пчел, не заглушая птичьего хора и не сливаясь с ним, тянули одну высокую и звенящую ноту.

Всюду мелькали бабочки. Даже пестрые паучки и козявки, копошащиеся где-то там внизу, теперь вылезли сушиться на высокие стебли. Земля просыхала и пахла травой, цветами, сыростью, медом. Густые испарения поднимались и клубились на солнце. А в небе высоко, неподвижными бурыми точками, повисли ястребы.

Внизу, по реке вверх, плыла небольшая лодка с одним человеком.

Дети шли молча, приноравливая шаги к движению идущей против течения лодки.

Верстах в трех от города, в конце луга, маленькая речушка впадала в большую. Берег здесь горой поднимался кверху, выступая мысом, и кончался крутым, высоким обрывом.

Дети гуськом спустились к воде. Воробушкин повернул лодку и пристал к берегу.

Из глубины лодки он достал четырехугольный металлический ящик и осторожно протянул его Кате. Девочка бережно приняла его и начала взбираться по тропинке наверх.

Следом за ней, один за другим, поднимались остальные ребята. Воробушкин с лопатой в руках замыкал шествие.

На макушке холма десяток толстых, корявых дубов. Осенние ветры здесь начисто выметали землю, сдували листву и ветки, и земля под дубами, как лоснящейся шерстью, поросла короткой, жесткой травой.

На круглой поляне девочка опустила ношу на землю.