Пират

— Перво-наперво мы объясним людям положение дел, — сказал я Бутону, когда он возвратился с оружием. — Если мы растолкуем все доходчиво, нам не придется опасаться, что они набросятся на нас всем скопом. Если вы увидите, что кто-нибудь удирает, тресните его плашмя саблей по заднице. Если кто-нибудь ударит вас или вытащит нож — или хотя бы попытается, — убейте его. Я буду рядом с вами, и, надеюсь, вы будете рядом со мной. Мы быстро убиваем парня, швыряем за борт — и возвращаемся к нашим баранам. Все ясно? Мы не даем людям времени обсудить произошедшее.

Бутон собрал всю вахту на юте и выстроил у гакаборта. Я сказал примерно следующее, только на своем посредственном французском:

— Друзья, мы идем в Порт-Рояль, чтобы продать там «Розу» и груз, находящийся у нее на борту. Когда мы все продадим, каждый получит кучу денег.

Раздались ликующие возгласы.

— Однако мы не станем продавать этот корабль. Он быстроходный, и мы сделаем его еще быстроходнее. Если использовать его правильно, он принесет нам в десять раз больше денег, чем мы выручили бы за него на аукционе. Дело в том, что его нужно правильно использовать. Мы не можем пойти на нем на захват испанского галеона, даже если «Магдалена» проведет бо́льшую часть боевых действий. Значит, нам нужны только скорость и маневренность. Кто-нибудь хочет возразить?

Никто не хотел.

— Отлично. Мы проведем небольшие учения. Я и Бутон будем носиться по палубе, выкрикивая команды зверским голосом, пытаясь заставить вас делать все лучше и быстрее. Если вам это не нравится, я вас не виню. На меня часто орали, и мне это никогда не нравилось. Но офицеры, оравшие на меня, хотели спасти меня от смерти. Если корабль не действует быстро и четко, вся команда идет ко дну. Это справедливо и для «Кастильо бланко». Мы правильно управляемся с ним — или все мы идем ко дну. Либо болтаемся на виселице. Я пират, а потому живу с петлей на шее. И вы тоже живете с петлей на шее, все до единого. Чувствуете?.. А теперь все по местам! Живо!

Затем мы шли галсами, делали повороты через фордевинд и так далее. Мы сворачивали паруса и распускали паруса. Поначалу мы с Бутоном приказывали людям спускаться с мачт, когда корабль давал крен при повороте, но они освоились наверху быстрее, чем я ожидал. Мы продолжали в таком духе до окончания вахты, а потом проделали все то же самое с другой вахтой, в то время как освободившиеся матросы стояли в сторонке и насмехались над товарищами. Хорошо, что нам не пришлось никого убивать.

Еще хорошо было то, что последний час второй вахты Я стоял у штурвала. Я хотел проверить, как судно слушается руля, и оно оказалось легким в управлении, как спортивный автомобиль. Какой корабль! Я выкрикивал команды: «По местам!», «Приготовиться к повороту оверштаг!» и так далее. Наконец я крикнул:

— Мистер Бутон! Поднять черный флаг!

Несмотря на свои внушительные габариты, он взлетел на ют и запрыгнул в сигнальную будку с проворством мальчишки, и не успел я глазом моргнуть, как флаг уже поднимался на фале. К тому времени задул крепкий ветер, и я стоял у штурвала, глядя на хлопающий у верхушки мачты флаг, и вся команда дружно кричала «ура!». Тогда я был счастлив как никогда в жизни.

Мы пообедали в восемь склянок — Бутон, Новия и я сидели за маленьким столиком, о котором говорил дон Хосе. Пища была гораздо лучше той, какой мы с Новией питались обычно, и мы поели с великим удовольствием. Ничто не возбуждает аппетит лучше, чем теплое солнце, соленый воздух да свежий ветер.

Глядя на вкусные блюда, я вдруг вспомнил толстую кухарку в Испании, прогнавшую меня от дома. Я спросил у Новии, хорошо ли она стряпала и легко ли с ней работалось. Новия ответила отрицательно, но не пожелала разговаривать о ней. Я бы не стал упоминать здесь об этом, если бы не события той ночи.

После обеда мы с Бутоном спустились в трюм и заглянул в парусную кладовую. Там хранились лиселя для всех парусов на корабле, парусный инструмент и много запасной парусины. Все было совсем новым. Как я уже говорил, я влюбился в «Кастильо бланко» с первого взгляда, и мне доставляло удовольствие просто смотреть на корабельное имущество в его кладовой. Поднявшись обратно на палубу, я приказал двум мужчинам приступить к работе над кливером для одного из форштагов.

Наверное, здесь мне следует объяснить, что обе мачты имели наклон: фок-мачта — к носу, а грот-мачта — к корме. Как следствие, расстояние между их верхушками превышало расстояние между их основаниями. Когда мачты установлены с наклоном, каждая из них может нести больше парусов, и грот-мачта меньше загораживает ветер для фок-мачты на фордевинде. Но при наклонных мачтах требуется больше такелажа, причем более сложного, а значит, повышается вероятность того, что с ним возникнут проблемы. Наша фок-мачта имела два штага, один из которых тянулся к верхней оконечности грот-мачты, а другой к верхушке стеньги. Мы установили первый кливер на фор-стеньга-штаге.