Пират

Во-вторых, я, мол, поощряю насилие, какового мнения держалось большинство. Меня столь яростно обвиняли в подстрекательстве к насилию, что мне показалось: еще немного — и меня линчуют. Я так и не получил возможности выступить в свою защиту на собрании, посему делаю это здесь. Я не обвинял мальчиков. Я обвинял взрослых, которые учат мальчиков быть жертвами.

Если вы учите девочку быть безропотной овцой, то здорово ей вредите. Но если учите тому же самому мальчика, вы вредите гораздо больше. Коли девочке повезет, рядом с ней всегда найдутся мальчики, готовые ее защитить. Но они должны быть настоящими мальчиками, не овцами. Мальчик, которого научили быть овцой, не в состоянии защитить ни себя, ни кого-либо другого. Если он подвергается сексуальному домогательству и не оказывает сопротивления, людей, научивших его быть безропотной овцой, следует винить не меньше, чем насильника. Возможно, больше.

Что касается подстрекательства к насилию, я невольно задаюсь вопросом, сколько священников, вступавших в половую связь с мальчиками, думали, что мальчики хотят этого и получают от этого удовольствие, пусть и не говорят этого. Многие из них — возможно, все они — наверняка считали, что мальчик стал бы кричать и сопротивляться, если бы ему это не нравилось. Я не спорю, совращенные мальчики являлись жертвами священников. Но священники в свою очередь являлись жертвами людей, которые научили мальчиков, что даже самое незначительное насилие есть худшее в мире зло. У священника-совратителя только одна жертва — во всяком случае, мне так кажется. А у таких вот людей — две жертвы, поскольку второй является сам священник. Крутые ребята, посещавшие Молодежный центр в приходе Святой Терезы, отметелили бы любого, кто попытался бы сотворить с ними что-либо подобное.

* * *

Насколько я помню, со дня обнаружения второго мертвеца прошла неделя, когда мы нагнали «Сан-Винсент де Сарагоса». Это был превосходный крупный корабль, оснащенный более тяжелыми орудиями и в большем количестве, чем обычно обнаруживаешь на торговом судне. При виде их я сразу решил не рисковать. Если бы мы подошли близко, выкатили наши пушки, подняли черный флаг и потребовали сдаться, вполне вероятно, «Винсент» принял бы бой и нам бы пришлось плохо.

Вместо этого мы остались на значительном расстоянии от него и в целом действовали так, словно подозревали в нем пиратское судно. Это был один из моментов, когда мои люди удивили меня, причем приятно. Я опасался, как бы они не начали орать, что нам нельзя упускать «купца» и надо прямиком двинуться к нему. Они не сделали этого. Они моментально поняли, что я что-то задумал, и для виду убрали паруса, обмениваясь догадками относительно моих намерений.

Мой план не отличался оригинальностью: я собирался поступить так же, как поступил Мелин, когда мы захватывали «Магдалену». Я знал: если «Винсент» — торговое судно, он ляжет на ночь в дрейф. Если же он не сделает этого, значит, на самом деле он испанский военный корабль или такое же пиратское судно, как мы. В море стояла легкая зыбь, и для столь небольшого корабля, как наш, у нас было вдоволь людей. Солнце зашло, и «Винсент» лег в дрейф, как я и ожидал. После этого произошло нечто такое, чего я не ожидал: он выкатил свои орудия в порты. В темноте мы не видели пушек, но до нас донесся недвусмысленный грохот пушечных колес.

Туман сыграл бы нам на руку, но погода стояла ясная. Однако я решил дождаться захода луны и атаковать в любом случае. Я оставил с Буше на борту малочисленную команду и усадил максимально возможное количество людей в баркас, пирогу и шлюпку. Я командовал баркасом, Бутон — пирогой, а Рыжий Джек — шлюпкой.

Мы отплыли во время ночной вахты, и я молил Бога, чтобы большинство испанских моряков спали. Я сказал людям, что самое главное — это подойти к кораблю на всех трех лодках одновременно и всем до единого вопить зверскими голосами, когда начнется сражение. Я управлял рулем, а Новия сидела рядом на корме, обняв меня одной рукой, но я взял с нее обещание, что она останется там и присмотрит за баркасом. Разумеется, она не сдержала своего слова, но об этом я расскажу позже.

Пирога и шлюпка подошли к ближнему, левому борту, а мы — к правому. Я собирался выстрелом из пистоля дать сигнал к атаке.

На деле все произошло не совсем так. С корабля раздался крик, и я увидел на фоне звездного неба силуэт перегнувшегося через планшир человека, который указывал рукой и орал. Я выстрелил в него, и в следующий миг грохнуло одно из орудий правого борта. Не знаю, куда они целились, если вообще целились, но орудие пальнуло. Возможно, они прости хотели разбудить всю команду.

Несколько наших парней, вооруженных мушкетами, открыли огонь, целясь в порты. Это было хорошо, но я не представлял, как истолкуют выстрелы Бутон и Рыжий Джек. Как только мы подошли достаточно близко, я бросил кошку, рассчитывая подняться на борт первым.