Пиратка

Уже вечерело, когда мы яркой и шумной толпой добрались в портовый кабак под названием “Кривая жаба”. Я удивилась такому названию, но, когда зашла внутрь и увидела за стойкой жабью морду с одним глазом, я поняла, что кабак назван в честь хозяина данного заведения. А вообще-то его звали просто Патом. И он был давно знаком с папашей Анджело. Еще с молодых их загульных времен. Наша компания обосновалась в углу кабака, сдвинув два стола и назаказав Пату еды и выпивки для жаждущих и голодных ртов. Всем налили в кружки довольно вкусного игристого напитка, его нам в больших кувшинах принесла старшая дочь “кривой жабы”. Капитан поднял свою кружку все чокнулись и выпили за благополучное завершение очередного приключения. И вот тут мое благоразумие меня покинуло. Очень вкусный был напиток, но коварный и назывался он не спроста хмелевкой. Я выпила две кружки и меня развезло.

– Уваж-жаемые матросы и хозяин, – я поднялась со стула неожиданно для всех, но предполагаемо для меня, чьи мозги затуманены алкоголем, – а я буду вам петь!

– Опля -ля! Изобразите Найту музыку! – захохотали матросы. – Он сейчас петь будет! Ха-ха!

Самое интересное, что у хозяина за стойкой на стене висела кутура, пятиструнная гитара, я шатающейся походкой обошла стойку взяла кутуру , взгромоздилась на эту самую стойку и устроившись поудобнее взяла несколько аккордов. Ничего сойдет, не цимбалин , но тоже ведь щипковый инструмент. Прокашлявшись, я взяла ноту ми второй октавы. На что у моих пиратов узкие щелки пьяных глаз расширились до диаметра тарелок, которые стояли на столе перед ними. В моем пьяном мозгу что-то щелкнуло, и я поняла – сопрано тут не подойдет, будем петь альтом. И завела единственную заунывную и печальную песню, которую слышала в детстве от нашей кухарки:

Встану утром рано до зари

Выйду в поле я коней пасти

А коням я гриву причешу

Гриву причешу им и хвосты…

И в этой песне было ещё двадцать два куплета: и о вольной воле, и о горькой доле и немного даже о любви…Как ни странно, но я ни разу не сфальшивила голосом и не взяла неправильный аккорд. Видать любовь к музыке и пению у меня была в крови. Когда я закончила петь в кабаке стояла полная тишина. А глаза моих бесстрашных морских волков были полны слез. Я от такого немного протрезвела.

Папаша Анджело что-то прошептал на ухо нашему плотнику Букашке Джиму и тот, взяв меня за руку, сдёрнул со стойки и повел из кабака. Кутуру я все ещё держала в руках.

– Возьми её, себе, на память, тебе пригодится! – услышала я, как Пат крикнул нам в след.

И также вслед мне опять задумчиво смотрели черные с прищуром глаза.

Джим привел меня на корабль в мой закуток проследил, чтобы я угнездилась в своем гамачке, закрыл дверь и ушел. Утро было туманное и хмурое. Мое утро. А так- то на небе ни облачка, море спокойное, птички поют…сволочи, как громко они тут чирикают. Вчвик- вчвик.

Я открыла тяжелые веки и свесив голову вправо увидела на полочке около гамака кружку.

Мой славный кок позаботился обо мне убогой. Налил туда опохмелёвки, он собственноручно разработал этот рецепт, чтобы приводить в чувство иногда не знавших меру в потреблении рома матросов. Даже не буду вспоминать что там намешано, иначе вывернет прямо в гамак. Лучше зажмуриться и залпом выпить, что я и сделала. Пять минут полежала, пока желудок и голова прекратят карусель и каждый встанет на то место, которое ему положено. В голове было пусто, но я вспомнила что вчера меня на корабль привел Джим.

Кстати, наш плотник Джим был самым тщедушным и маленьким человечком на корабле, а все матросы были как на подбор широкоплечие, с сильными руками. Но плотника своего никогда не задирали и не смеялись над ним. Единственно, прозвище он все- таки получил Букашка, но и только. Джим все время что- то мастерил из остатков дощечек, если не надо было чинить корабельные мачты или пробоины. А также он пользовал тех, кто заболел или ранен в бою. Отсюда и уважение к нему матросов было соответственное. Я тоже иногда присаживалась рядом с ним со своим котлом, он знал наизусть много баллад и легенд про чудесные страны, сказочных животных, бесстрашных рыцарей, прекрасных дев и драконов и мне нравилось слушать его рассказы.

А после моего славного бенефиса в кабаке команда признала меня корабельным музыкантом. Прямо так все и проголосовали за. А Букашка Джим посоветовал переложить на музыку несколько отрывков из баллад и получились очень красивые песни. Теперь вечера на корабле у нас стали веселыми и приятными. Все пираты, кто не был занят вахтой или работой, собирались на палубе под грот-мачтой, и Джим сначала рассказывал баллады под мою тихую игру на кутуре, а потом я начинала петь. Даже капитан иногда выходил из своей каюты чтобы послушать. А выходил он, только когда я начинала петь, и я ловила на себе его задумчивый взгляд.