Пиратка

Пока оставив Колина на волокуше, и сложив рядом с ним остатки паруса и рундук, я пробралась вглубь острова. Он был достаточно заросший деревьями, похожими на подобие пальм, каким-то диким кустарником, песочный берег плавно переходил в густую зеленую траву. Пройдя по тропинке еще немного, я увидела открытую полянку. Хорошее место для ночлега и отдыха. Вернулась на берег, впряглась в волокушу и, не смогла её сдвинуть с места. Мало меня кормил папаша, в сердцах подумала я. Потом вспомнила что о мертвых плохо не говорят, намереваясь опять разрыдаться, но только разозлилась на себя и откуда силы то взялись, рванула с места и поволокла волокушу к полянке. Долго так волокла, урывками, с перерывами на отдых. Уже темнело, когда я взмокшая и злая добралась до полянки. И упала рядом с волокушей. Все, завтра тут будут два несвежих трупа. Один умрет от усталости, а другой от раны, если ему не помочь. От таких мыслей мне стало ещё хуже, но каким-то неимоверным усилием воли, я подползла к Колину и потрогала лоб, он был горячим. Это нехороший знак. Я читала в медицинских книгах, что жар надо снижать, для этого можно обернуть больного чем-то холодным. Морская вода не подойдет, она будет раздражать только раны. Значит опять на разведку. Практически ползком я выбралась с полянки, мое внимание давно привлек какой- то шум невдалеке. Пробравшись сквозь кустарник, я выползла на бережок небольшого озерца. В него спадал с высоты трех метров, не более, водопадик. С собой я захватила кусок парусины и намочив его в озере, поползла обратно. Как я обернула Колина в мокрую парусину я уже не помнила. Только очнулась я, застывшая около него на коленях, как изваяние Возвышенной матери над своим младенцем, а слезы лились из моих глаз и капали ему на лицо.

– Эй, ты решила меня утопить в своих слезах, раз не вышло это в море, – прохрипел вдруг рядом голос. Эта фраза далась ему с трудом, и Колин опять впал в беспамятство. А я прилегла рядом без сил и провалилась в спасительный сон.

      Я много раз меняла ему повязку на голове и обертывала его мокрой парусиной. Прошло немало времени, жар спал, но Колин почему-то не приходил в сознание. Я умудрилась даже сходить на разведку за едой дальше вглубь острова и нашла прекрасные плоды фруктового дерева, они были похожи на джекфрут, только внутри имелась очень вкусная и питательная жидкость. Я потихоньку поила Колина этим живительным соком. А сама ела мякоть.

Наша одежда обтрепалась и местами порвалась после катастрофы, поэтому из своего платья я сделала подобие короткого сарафана, отрезав ножом все лишнее, а на Колине остались только штаны. Снять их с него я как-то постеснялась. Поэтому оборачивала в мокрое только верхнюю часть туловища. В основном торс и плечи. Ну и конечно любовалась атлетическим телосложением, пользуясь моментом.

Так и тянулись дни, я ухаживала за кэпом, ходила исследовать остров, купалась в струях водопада, или просто плавала в озерце. Однажды плавая в озере, я услышала в кустах шорох. Повернулась на шум, но вроде никого не увидела. Выйдя из озера, я надела сарафан прополоскала в воде обрывки парусины и вернулась на нашу полянку. Как обычно начала обертывать кэпа в парусину менять повязку и почувствовала, что он как-то уж странно сопит. И увидела, что он и руки в кулаки стиснул. Ах, ты паршивец.

– Очнулся? – с изобличающей интонацией в голосе проговорила я.

– Да, я давно очнулся и пришел в себя, – на меня смотрела довольная улыбающаяся физиономия. – Да и рана не была такая опасная. Просто приятно было наблюдать за твоим лечением, а рядом спать так вообще блаженство, – и улыбнулся ещё шире.

– Ах ты осьминог без щупалец, лысый морской котик, тюлень бесчувственный! – я накинулась на него с кулаками.

– О, наоборот, мои чувства на этом острове как раз обострились, лекарша была удивительная! – что ж он улыбается то так нагло, бесит.

Я обиделась, отошла в сторону и отвернулась, сев к нему спиной.

– Не дуйся, это же я так благодарю тебя за спасение, – но я молчала.

Шорох за спиной, и Колин куда-то исчез за кустами, так он и ходить может. Краска стыда обожгла мои щеки. Я догадалась, что это был за шум в кустах у озера. Так купаемся только в сарафане. Спустя некоторое время Колин вернулся, принеся мне охапку благоухающих нежных цветов. И бросил мне на колени. А сам сел рядом.

– Спасибо тебе, – и протянув руку заправил локон моих волос за ухо. – А у тебя волосы красивые очень. Не надо их в косу заплетать больше. И глаза как голубое небо и такие бездонные, теплые, как море.

Батюшки, а с головой то не все в порядке видать у него. Рана не была пустяковая знать. Чего-й то он такой нежный. И одни мы тут. Пойду-ка я в разведку быстро, даже побегу. И умчалась, оставляя в недоумении и его, и небо, и эти нежные цветы.

Когда я уже набегалась вдоль и поперек по острову, то вернувшись, увидела, что Колин разжег костер и шаманит над коптившейся там рыбой. У нас будет еда, нормальная наконец-то.