Пираты

– Не прибыла в порт назначения, в Англию. – И он, и гребцы смотрели вверх, на

Баттерфилда, как будто надеясь услышать от него что-то обнадеживающее.- Пропала без вести,

– Сожалею, но ничем не могу помочь. Ничего о ней не знаю.

Лейтенант прикоснулся к шляпе и отдал гребцам приказ возвращаться. Лодка уже начала обратный путь, когда он напоследок крикнул:

– Ее капитан – Бартоломью Грейс. Если что-нибудь узнаете, прошу оповестить флот!

– Обязательно, сэр! – пообещал Баттерфилд.

Шлюпка направилась обратно, шесть ее весел работали слаженно, как одна пара. Мы вернулись к работе, и скоро я уже с тоскою наблюдал, как наш баркас отваливает от борта, унося всех, кроме меня, Эбби и Горна. Бронзовый от загара гигант не обнаружил ни малейшего желания сойти на берег и скрылся в прохладном полумраке кубрика. Эбби сослался на то, что он слишком стар для развлечений Кингстона, и предпочел им свои пушки. Я начал подумывать, что он всерьез верит в грядущие сражения с пиратами. Мне выпала сомнительная честь остаться за старшего.

Тюки из трюмов «Дракона» грузили в- шаланды с чернокожими гребцами, которые возили на берег шерсть, а с берега – воду и продовольствие. Вечерний ветер принес иллюзию прохлады, поначалу меня освежившей, – пока не понесло вонищей со стоявшего на якоре неподалеку старого, запущенного парусника.

Я помогал Эбби чистить пушки, но больше времени потратил, глазея на берег и на стройные ряды кораблей королевского флота. За ними расплывались в волнах раскаленного воздуха развалины пиратского порта.

– Если привидения существуют, то здесь для них самое место, – сказал Эбби. – Старые пираты гуляют по дну среди рыб и раковин, а когда стемнеет, выходят на берег, закутанные в водоросли вместо плащей.

Он вздрогнул:

– Скоро уж мне туда, вниз, к Дэви Джонсу, или вверх, на Зеленые Лужки, – На мгновение он снял руку с пушки. – А есть ли такое местечко?

– Не надо так говорить, – проникновенно попросил я его.

– Почему? Дни мои сочтены, а ведь интересно, что будет потом, когда тебя уж нет. Если увидишь гроб в волнах, начинаешь задумываться.

– Это был обман зрения. Иллюзия. Игра света и тени.

Эбби покачал головой. Он снова начал тереть пушку, там, где только что тер.

– У Дэви Джонса должно быть темно и холодно, а на Зеленых Лужках, говорят, тепло и сухо, никогда не бывает дождя.

Я увидел, что по, щеке его сползла и упала на пушку слеза. Он тут же снова протер это место.

– А вдруг можно выбирать? Если любишь море, идешь вниз, к Дэви Джонсу, а если вроде меня, то попадаешь вверх, на Лужки, с тавернами, танцами и тенистыми деревьями, так?

– Не имею представления, – покачал я головой.

– Скоро узнаем. – Он вздохнул и нежно похлопал пушку. – Не долго ждать осталось.

– А точнее?

– Не знаю. Но этой ночью мне снились железный дождь, потоп, чума и пожар.

Чаша моего терпения переполнилась. Больше я его слушать не желал и удрал от него к лодчонке, которая меня так испугала, и которую мы выудили из моря. Покрывавшие ее водоросли засохли и затвердели. Она испускала сильный характерный запах, который заставляет сухопутного человека думать о море, а моряку напоминает землю. Я рассеянно ковырялся в засохших губках и водорослях. Из-под них виднелся слой белой краски с красной полосой по борту. Щегольская была когда-то лодочка, и я надеялся снова сделать ее нарядной. Я отковырял изрядное количество серо-зеленых ошметков, когда к борту снова приблизились шаланды, чтобы забрать очередную партию шерсти. Ветер усилился, и вонь от гниющего судна стала почти невыносимой. Мне захотелось поскорее снова выйти в море. Но мы разгрузили лишь половину шерсти.

Утром прибыл еще один парусник, такой же вонючий и ободранный, как и предыдущий, но он прошел сразу к пристани и стал под разгрузку. С него доносились ужасные стоны и вопли.

Снова меня оставили с Эбби и Горном, и опять шаланды сновали между «Драконом» и берегом. Разгрузившись, судно всплыло, и я, стоя на корме, смотрел на густо обросшую обшивку бортов, напоминавшую мужскую бороду. Коров можно было бы пасти на этих бортах. Я как раз подумал, что надо бы шхуну накренить и очистить перед погрузкой, когда ко мне подошел Горн.

– Готово,- сказал он.

– Что?

Он продемонстрировал бутылку, и у меня чуть не подкосились колени. Маленькая шхуна, изящно накренившись под свежим попутным ветром, неслась по изумрудным волнам. Черный корпус, белые паруса – «Дракон» попал в бутылку Горна.

7. Работорговец

Бутылка блестела на солнце. Горн протягивал ее мне, но я отдернул руки. Страх проклятия, постигшего все его предшествующие прибежища, внезапно сдавил мне сердце. Но я не мог оторвать глаз от роковой бутылки. И чем дольше я смотрел, тем яснее понимал, что это не «Дракон». Слишком велик марсель, палуба без надстроек до самой кормы с маленьким мостиком. Гафели выше, чем у нашей шхуны.

– Здесь кое-что неверно.

– Здесь все верно.

– «Дракон» выглядит иначе.

– Ну, значит, это не «Дракон».

Казалось, он рассердился – или расстроился. Я жё почувствовал облегчение. Взяв бутылку, я сказал:

– Здорово сделано.