Пираты

13 апреля, достигнув мексиканского залива Теуантепек, «Золотая лань» и ее приз очутились на траверзе порта Гуатулько. На его рейде был замечен корабль «Хуан де Мадрид», капитаном и кормчим которого был Хуан Гомес. В поселке, находившемся в трех лигах от берега, проживало несколько сот индейцев и полдюжины испанцев: викарий Симон де Миранда, исполнявший обязанности священника, его родственник Гутьеррес Диас, старший алькальд Гаспар де Варгас, вице-губернатор провинции Бернардино Лопес, энкомендеро Франсиско Гомес Ренгифо, секретарь Хуан Перес де Урибарри и один или два солдата. Жилища представляли собой крытые соломой хижины. Кроме них, в Гуатулько имелись склады и церковь. Фортификационные сооружения отсутствовали.

Утром Гаспар де Варгас был предупрежден о появлении вблизи побережья двух незнакомых судов, а около десяти часов старший алькальд и сам увидел эти суда на входе в гавань. Сначала Варгас принял «Золотую лань» за ожидаемый из Перу корабль, а приз — за судно местных добытчиков жемчуга. Однако генуэзский моряк Бартоломе Герцо, внимательно рассмотрев флагман Дрейка, сказал, что гости весьма смахивают на англичан. Услышав это, испанцы вооружились шпагами и аркебузами и собрали небольшой отряд индейцев для защиты селения.

Тем временем Дрейк спустил на воду шлюпку с матросами, вооруженными аркебузами. Трофейный парусник, переоборудованный в вооруженный пинас, следовал позади шлюпки и, устрашения ради, произвел в сторону берега несколько выстрелов. Видя, что силы неравны и сопротивление бесполезно, Варгас и его люди отступили на заросший лесом холм, находившийся вблизи города. Оттуда они выстрелили в корсаров из аркебузов, но из-за большого расстояния их пули не достигли цели.

Овладев поселением, англичане захватили в нем викария Симона де Миранду, его родственника и сеньора Франсиско Гомеса Ренгифо. Гомес Ренгифо, безусловно, был тем самым «испанским джентльменом», которого, по данным Флетчера, поймал боцман Томас Мун и у которого отобрал золотую цепь. Сам испанец утверждал, что боцман уволок его из дома вместе с деньгами, драгоценностями и ценными вещами, которые оценивались примерно в 7 тысяч песо. Гомес Ренгифо был шокирован тем, что Мун уничтожил найденные в доме образа святых, а распятие разбил ударом об стол.

Пребывание англичан в Гуатулько Флетчер описывает с иронией: «…мы нашли в доме одного испанского джентльмена золотую цепь, драгоценные камни и большой, величиной с бушель, сосуд с серебром. Мы умоляли хозяина этих вещей, когда он собирался бежать из города, оставить их нам. Бродя по городу, наши матросы зашли в суд, где алькальды судили нескольких негров. Связав судей по рукам и ногам, матросы доставили их на «Пеликан» («Золотую лань». — Авт.) в качестве заложников на то время, пока не будут окончены наши дела в городе».

«Дела» в городе свелись к грабежу покинутых жителями домов и разорению церкви. На это ушло несколько часов. «Лютеранские еретики» сняли с церковной колокольни колокол, уничтожили внутри храма образа святых, кресты и распятия, порезали ножами иконы и разбили алтарь.

Вся добыча и пленные были переправлены на борт «Золотой лани». Дрейк распорядился приставить к пленникам четырех стражников, после чего успокоил «гостей», заявив, что «им не надо бояться за свои жизни, что их жизни будут охраняться так же тщательно, как и его».

Испанцев покормили. Затем на корме судна провели богослужение по англиканскому обряду. Поскольку пленные не захотели распевать псалмы на протестантский манер, всех их отправили на бак, где они почти час слушали, как проходит англиканское богослужение. На корму пришли четверо музыкантов с виолами, и под их аккомпанемент англичане исполнили ряд псалмов. Когда служба подошла к концу, появился юнга — паж капитана — и исполнил для присутствующих народный танец.

Обращаясь к Гомесу Ренгифо, Дрейк объяснил ему сущность и правомочность своих действий:

— Вы можете сказать, что человек, который ворует днем и публично молится ночью, — дьявол, но то, что я делаю, имеет свою причину. Ибо как король Филипп дал подробные письменные указания вашему вице-королю дону Мартину Энрикесу, в каковых он объяснял ему, что нужно делать и как управлять, так и королева, моя суверенная госпожа, приказала мне отправиться в эти края. Поэтому я поступаю так, и правильно ли это — ей лучше знать, никто меня не станет ни в чем винить. Мне действительно жалко присваивать то, что не принадлежит исключительно королю Филиппу и дону Мартину Энрикесу, и меня печалит, что их вассалы вынуждены теперь расплачиваться за них. Увы, я не успокоюсь до тех пор, пока не соберу два миллиона, которые мой кузен Джон Хокинс потерял в Сан-Хуан-де-Улуа.