Пираты

Много раз я садился за стол с намерением написать тебе письмо. В голове все складывается превосходно, но стоит мне взять в руки перо, как мысли и слова куда-то улетучиваются. У меня такое чувство, что ты уже больше не та Нэнси, которую я знал. Я получил твое письмо, написанное на борту «Салли-Энн», и очень обрадовался, узнав из него, что ты ни в чем не виновата, а возникшие между нами недоразумения целиком на совести твоей мачехи и братьев. Я был счастлив и окрылен, разделяющий нас океан казался мне мелкой лужицей, но позже прослышал, что ты собираешься замуж за плантатора, и теперь даже не представляю, что мне думать и как быть.

По странному капризу судьбы, эскадра наша направлена на Ямайку, но если верить твоему старшему брату Генри, ты будешь связана супружескими узами задолго до того, как мой корабль бросит якорь в гавани Кингстона. А ведь я так надеялся, что ты все-таки станешь моей! Я получил повышение и служу теперь первым лейтенантом на линейном корабле третьего разряда «Орел» под командованием капитана Дунстана. Жалованъе и процент с призовых мне тоже увеличили, и я счел свои изменившиеся обстоятельства достаточным поводом нанести визит новому главе вашего семейства и просить у него твоей руки. Но когда я изложил ему свои намерения, тот сообщил, что ты уже обручена с другим, и тем самым развеял в прах все мои мечты и чаяния. Ты снова ускользнула от меня, как корабль из гавани с утренним приливом. Но я не смею ни в чем винить тебя, Нэнси. Ты так прекрасна, что тебя невозможно не полюбить. И если вышеупомянутый плантатор сумел завоевать твое сердце, как утверждает Генри, мне остается лишь пожелать вам обоим счастья и благополучия.

Но я хочу, чтобы ты знала, что моя любовь к тебе навсегда останется неизменной. И коль не суждено нам быть вместе, я до конца дней своих останусь неженатым. Я посвящу жизнь службе во флоте и приложу все усилия, чтобы честно выполнить свой воинский долг. Нам поручено по прибытии в Кингстон заняться очисткой Карибского моря от пиратов. Надеюсь, это задание удержит мой корабль вдали от берегов, потому что для меня было бы невыносимой пыткой не видеться с тобой, будучи совсем рядом. Ты найдешь меня, если захочешь, в самой гуще драки, и если долг потребует от меня наивысшей жертвы, я без колебаний принесу ее на алтарь Отечества. Больше мне терять нечего.

Р.S. Навсегда остаюсь твоим преданным другом. Если тебе когда-либо потребуется помощь, можешь смело на меня рассчитывать.

Любящий тебя и верный до гроба

Уильям

Я читала и перечитывала эти строки сквозь туманившую взор пелену слез. Как могли 6pатья столь вероломно поступить со мной, с нами? Похоже, Уильяму сообщили о моем предстоящем замужестве гораздо раньше, чем поставили в известность меня, и теперь он считает, что я для него безвозвратно потеряна. Никогда не прощу им того, что они разрушили не только мою, но и его жизнь!

Немного успокоившись, я попыталась трезво обдумать сложившееся положение. Итак, Уильям сейчас находится где-то рядом, возможно, всего в нескольких десятках миль от меня. Эх, знать бы об этом раньше! Я сбежала от Бартоломе и Джозефа, но бегство ни на шаг не приблизило меня к любимому. Скорее отдалило, как ни прискорбно было мне сознавать это. Я добровольно поставила себя вне закона, и как, скажите на милость, сможет он теперь меня отыскать? А если и отыщет каким-то чудом, захочет ли иметь дело с беглянкой в мужском платье и с обагренными кровью руками? Мне ведь придется все ему рассказать, потому что солгать Уильяму я никогда бы не решилась. Подавленная ужасом и безысходностью ситуации, я горько разрыдалась, не замечая, как расплываются чернила и расползается бумага от хлынувших слез. Вовремя спохватившись, я сложила промокшее письмо и убрала в кошелек.

Переждав дневную жару, к вечеру мы опять пустились в путь, следуя вдоль берега вверх по течению реки. Высокие отвесные стены каньона, покрытые густой порослью, спускавшейся до самой воды, сплошь утопали в зелени. В листве деревьев и кустарников перекликались на все лады невидимые птицы. Их пронзительные крики, громким эхом отдающиеся в прибрежных скалах, звучали пугающе и тревожно, заставляя порой лошадей всхрапывать и вставать на дыбы. За весь день мы не встретили ни одной живой души и не заметили по дороге никаких признаков человеческого обитания, но перед самым закатом у меня возникло странное ощущение, будто за нами кто-то следит.

Томас, по всей видимости, тоже испытывал нечто подобное. Он все чаще останавливался и подолгу оглядывался по сторонам, то ли плохо ориентируясь, то ли опасаясь завести нас в ловушку. Сразу за очередной излучиной петляющей реки мы наткнулись на преградившую нам путь отвесную стену, окутанную каким-то зловещим безмолвием. Даже вездесущие пернатые прекратили свою перекличку. Я смотрела во все глаза, но не находила и намека на проход в сплошных зарослях у подножия, куда ныряла уходящая под землю река. Неужели мы все-таки заблудились?