Пирог из горького миндаля

Евгения Кошелева украла ценнейший александрит из спальни Изольды. И все, что она делала потом, было подчинено одной идее: вернуть его себе. Она не знала, что камень цел, пока перед смертью Раиса не вспомнила о том, что поменяла Тишке один кулон на другой. Тот, который девочка считала стеклышком, был спрятан в тайнике под подоконником библиотеки, а второй, иконка со святым Николаем, утонул во время купания. Женька начала планомерно обыскивать дом, но не успела: приехала наследница. Женька отыскала тайник, однако ей снова испортили все дело: Алексей Савельев забрал александрит у нее, отдал Тишке, а та надела его на шею.

Поразительно, с какой настойчивостью судьба отбирала этот камень у старшей из сестер Кошелевых. «На ее месте я бы задумался». Закончилось тем, что взбешенная Женя ударила Тишку по голове, но и тут ей не повезло. Алексей Савельев не вовремя вышел из дома – или вовремя, зависит от точки зрения. Бабкин хмыкнул. Впору решить, что александрит хранит новую хозяйку. Сам он, впрочем, в удивительные свойства камней не верил. В стечение обстоятельств – верил. И в непродуманные планы, приводящие к непредвиденным результатам – тоже. Женька все делала неправильно и добилась того, что ей пришлось бежать из дома.

Но старуху она не убивала.

Могла ли она ударить Пашку? Допустим, парень пригрозил, что выдаст ее фокусы деду. Бабкин с Илюшиным так уцепились за скрытые в тени фигуры двух грабителей, что совсем забыли о девчонках. Тишке было все равно, понравится ли она деду, но Женька хотела быть первой. Она бы бросила мать, переехала в Литвиновку, подчинила свою жизнь капризам старика.

Если Пашка собирался ей помешать, ударила бы она его вазой по голове?

«Да, – подумал Сергей. – Она могла. Но если и так, мы об этом никогда не узнаем. Улик нет. А сама Женя не признается даже на смертном одре, это вам не Раиса».

Он вытащил из кипы документов фотографию, сделанную в июне двухтысячного года. Кто же, кто из них? Всего двенадцать человек, а он не может найти среди них убийцу. Ему известен весь тот день буквально по часам, известны отношения, связывающие этих людей… И ничего. Такое ощущение, что не хватает единственного факта, маленького обстоятельства, которое заставит увидеть всю картину под другим углом.

Юрий Савельев. Есть возможность, как и у всех остальных, но нет мотива. Он симпатизировал парню. Таскал его повсюду с собой. Если кому и следовало убивать Пашку, так это Лелику, ревновавшему его к отцу.

Алексей Савельев. Утверждает, что во время убийства следил за Вероникой, и та подтверждает его слова.

«Эдак я сделаю круг и вернусь к тому, что Павла убила Яна Тишко».

Бабкин терпеливо начал все заново. Отдельно – все, что касается убийства старухи, отдельно – собранные факты о гибели Павла Варнавина. Данные по Геннадию Козицкому положил перед собой. «Если у парня был сообщник, то кто он? Кто из этих двенадцати, вернее, десяти – если Тишку и ее мать мы вычеркиваем?»

Тот же путь, и снова бесплодно. Часы показывали двенадцать – он сидел над делом уже три часа. Но Бабкина охватило тихое, спокойное упрямство. Он найдет ответ. Никаких догадок, и к черту озарения! Если не вышло со свидетелями преступления, значит, они найдут сообщника Козицкого иначе.

«Драгоценности».

Бабкин взял пачку фотографий и задумчиво перебрал одну за другой. Александрит, редкий камень, по которому можно было бы выйти на преступников, за пятнадцать лет нигде не всплывал – и это понятно: сначала он находился у Тишки, а потом долгие годы хранился в тайнике под подоконником. Но где остальные?

Он вошел в почту, где ждало письмо Давида. Характеристики камней в украшениях, год изготовления, особенности, маркировка… Сергей плохо представлял, какой объем работы нужно провернуть, чтобы среди ежегодно перепродаваемых ювелирных изделий отыскать след хотя бы одного из украшений Изольды. Но он внезапно понял, кто может ему помочь.

– Моня, идите сюда! – позвал Дворкин, закрыв телефонную трубку ладонью. – Это до вас. Тот частный детектив, Бабкин.

– И чего он хочет? Я занят!

– Он хочет вас! И не врите, Моня, вы свободны. Кому сдался такой старый шмурдень!

Моня Верман кряхтя, подошел к полке, на которой стоял раритет – стационарный телефон с дисковым набором.

– Зачем ты меня терзаешь? – страдальчески спросил он в трубку. – Что тебе опять от меня надо? Сколько можно звонить?

Бабкин последний раз имел дело с Верманом четыре года назад[2].

– Простите, что так часто беспокою! – пробасил он. – Но у меня тут дело. Насчет камешков. Нужна консультация.

Дворкин, стоявший рядом, знаками отчаянно показывал Моне, что услуга платная.

– Снова хочешь кого-нибудь посадить? – огорчился Моня. – Сема, вы слышите? Они с этим поцем Илюшиным опять берут честных людей за те места, которые не принято называть вслух в приличном обществе.