Пирог с казённой начинкой

Представьте, та давняя статья не пропала даром: кое-что автор учел и даже подправил! То есть, конечно, Сталина в повести ничуть не поубавилось, зато «еврейскую» тематику В. Масян весьма основательно приглушил. Главный здешний негодяй, профессор Демин, остался по отчеству Самуиловичем, но сменил имя с Исаака на Генриха. Упоминание про «чесночный запашок» в квартире Деминых никуда не делось, зато аккуратно испарился кусок фразы о надеждах злодея Самуиловича на реванш. Наконец, ушел в небытие большой эпизод, в котором главный положительный персонаж Костя растолковывал, чем именно «евреи» отличаются от «жидов».

Увы, критические замечания насчет своей стилистики автор «Игры в расшибного» упрямо не заметил. По-прежнему в повести сохраняются «серые брюки в крупную клетку. Казалось, они сами памятовали о себе». По-прежнему большинство нарочито «народных» словечек в авторской речи («мотылялся», «кобыздох», «ноздрястый», «шементом» «промеж себя») продолжают нелепо соседствовать с лексикой иного свойства («интуитивно фиксировал в памяти», «аппендикс», «старательно грассируя», «конъюнктура власти» и пр.). По-прежнему наречием «зазывно» отмечены и женские груди, и огурцы. По-прежнему функционер Союза писателей России упорствует в ошибках, непростительных даже для школьника младших классов («ступив на подножку «дежурного», на лицах их появлялось подобие мстительной ухмылки», «бассейн, отделанный диким камнем, где плавал подраненный лебедь»…).

Единственная уступка здравому смыслу, которую сделал В. Масян, — заменил свой чудовищный «общественный опростатель» на более привычный «общественный сортир». Правда, в данном случае нам не очень понятно, почему член Общественного совета «Литературного Саратова» не выбрал для замены русское слово «уборная» или русское выражение «отхожее место»? Как быть с декларируемой борьбой против «необоснованных заимствований»? Ведь у нашего «сортира», как ни крути, — происхождение очевидно французское. Неужто басурмане победили и Бородинская битва была напрасной?

P.S. ПОПРАВКА

В редакцию обратился поэт Н. С. Байбуза. Он сообщил об ошибке, найденной им в моей статье «И женские груди, и огурцы»: в цитате из стихотворения Н. С. Байбузы о Гагарине вместо «мысли» следует читать «земли». Поэт совершенно прав, так что мне остается принести ему извинения. И как я мог спутать эти два слова? «Земли», ну разумеется, «земли»! Никакой «мысли» в стихотворении Николая Сергеевича нет и не было никогда.

На ком играл Рахманинов?

В далекие годы в Саратове существовало одно издательство, бесперебойно выпускавшее худлит, — Приволжское книжное. Имелся и фирменный магазин, над рекой, в тени деревьев. Саратовцы и туристы могли приобрести здесь местную литпродукцию. Блеклым томам на полках было просторно, скучающим за прилавками продавщицам — тем более. На случайно забредшего посетителя они взирали с удивлением (не псих ли?), которое перерастало в неподдельное сочувствие, если гость решался что-нибудь купить (ну точно — псих!).

Те времена давным-давно канули. Ныне издателя-монополиста в нашем городе не существует, а саратовская литература еще недавно скукоживалась до стенда в Доме книги на углу Вольской и проспекта Кирова. Теперь нет и этого стенда… а жаль! Честное слово — жаль! Столько экзотики в одном месте уже больше не сыщешь. Пару лет назад я, предчувствуя закрытие этой ВДЛХ (Выставки Достижений Литературного Хозяйства), задержался у того стенда: открывал тамошние книжки почти наугад — и делал выписки.

«Ваня рос, / К дерьму привык, / Хорошел собою, / Стал почесывать язык, — / Нет от баб отбоя…» Николай Ловягин, книга «Сказки прошлого века» (Саратов, издательство не указано). Влияние некрасовского «Генерала Топтыгина» налицо, однако детям, пока еще не приучившимся к тому, к чему уже привык лирический герой Н. Ловягина, я бы, пожалуй, не порекомендовал эдакие сказки.

Юному поколению надо что-то другое: ну там цветик-семицветик, речка-родничок, садик-огородик. Вот, например. Виктор Бирюлин, «Размышления в саду» (Саратов, издательство «Сателлит»). Обложка яркая, зеленая. Раскрываем на первой попавшейся странице и… «Если я не думаю о женщине, значит, я не думаю вообще». Стоп-стоп! Не то.

Попробуем что-нибудь другое. Берем, допустим, книгу «Родниковый пояс» Юрия Дудакова (Саратов, издательство «Новый ветер»). «Зацелую я губы твои / И на грудь печать счастья поставлю. / Чтоб ты помнила дни той любви, / И чтоб ты не рассталась с моралью»… Ишь ты! Круто заверчено. Борьба за моральные ценности — вещь важная, только вот методы… гм… Как бы поаккуратнее выразиться?

«А может, все еще банальней, / И просто бабник ты. Кобель. / Вот так тебя я описала. / Тебе хоть чуточку больней?» Так ему, проклятому! Ох, права лирическая героиня книги Наталии Коротченко «Воздушный поцелуй» (Саратов, типография «Техно-Декор»). Чем такие, с позволения сказать, мужики, лучше уж никаких.