Пирог с крапивой и золой

Не обращая внимания ни на вопросы, ни на протесты, она гнала их по коридорам до самых дортуаров, грозя всеми кругами дантова ада.

Когда после третьего звонка погасили свет, Магды все еще не было. Только около полуночи дверь в их с Касей дортуар открылась, и пани Ковальская ввела ее внутрь, придерживая за плечо одной рукой, а другой неся латунный подсвечник. Кася притворилась спящей, глядя на свет из-под опущенных ресниц.

— Вот и все, моя дорогая. А теперь постарайтесь успокоиться, — с этими словами директриса обвела дортуар свечой в поднятой руке, будто желала убедиться, что в комнате не оказалось посторонних, и вышла вон.

Магда сидела совершенно бесшумно, даже не скрипели пружины ее панцирной кровати. Когда глаза снова приноровились к мраку, Кася увидела, что та повесила голову — подбородок почти касался ключиц. А после она рухнула на бок и перекатилась лицом к стене. Даже платья не сняла и туфель. Не издала больше ни звука.

Кася осторожно выбралась из-под одеяла и пересела на краешек Магдиной кровати.

— Магда? Магдочка, что случилось? — она потрепала соседку за плечо, но та не ответила. — Я так волнуюсь, совсем не понимаю, что стряслось-то. Тебя так долго не было, мы уж не знали, что делать и что думать. Ты ведь отошла только позвонить — предупредить, что домой не поедешь.

Магда молчала мучительно долго, прежде чем сказала глухим, совсем чужим голосом:

— Я никуда не поеду. Довольна?

— Вот хорошо, — простодушно обрадовалась Кася. — Тебя ругали, да? Ну как мы без тебя? Я бы совсем пропала.

— Так ты довольна?

— А как же! Теперь всегда будем вместе, и даже сестра Беа…

Тут Магда взвилась с кровати, и через миг Кася кубарем полетела на пол. Левую щеку отчаянно жгло, как будто ее толкнули лицом в куст крапивы. Магда стояла на коленях, рука занесена для нового удара.

— Он погиб, слышишь? На восточной границе, — ее лицо так исказилось, что напоминало греческую маску трагедии. — Его больше нет! Мой папа… Его…

— Но…

— Ты мне соврала! И сделала это специально!

— Магда, я…

— Ты, ты, ты! Бедная овечка Кася! Водишь всех за нос! Не приближайся ко мне, — прошипела она. — Не трогай меня. Не говори со мной.

Как и было сказано раньше, пансиону Блаженной Иоанны было далеко до настоящей католической школы. Эти таблички, вечный физический труд — чушь собачья. Неприятно, конечно, но не вызывает нужных деформаций, которых ждут от воспитанниц по окончанию пяти лет учебы.

Таблички? Всего лишь слова. Работа? Всего лишь то, от чего защищают деньги семьи.

Наказание одиночеством — дни и недели в изоляции. Наказание молчанием — когда никто не скажет тебе и слова. Вот настоящие мучения, отличающие человека от других существ. Но чтобы их причинить, необязательно распоряжение свыше.

Но если пытка хуже кнута, то помилование слаще пряника. На этот раз Касю недолго терзали всеобщим презрением. Дана постаралась. Она дала всем понять, что на таких, как Кася обижаться не стоит. Чудная, нелепая, и чем дальше, тем будет хуже. Заигралась — такое бывает. С такими, как она. Со странными.

Чтобы убрать с пути, совершенно необязательно уничтожать физически. Самое главное — чтобы человеку перестали верить. Пусть он остается на виду у всех, бледной тенью себя прошлого, но уже никто не прислушается к его словам, не примет всерьез точку зрения.

Этого достаточно, чтобы сломать такую тонкую веточку.

Хрусть.

Магда еще злилась на Касю, но ей было не до проявлений чистого гнева — слишком сильна была скорбь. Все так жалели ее, так опекали, а Касе было позволено лишь ходить следом.

О беседах с духами было забыто. Когда по земле шагала Великая война, они были слишком малы, чтобы прочувствовать ее страшное величие. Теперь, когда смерть прошла так близко, спиритизм казался кощунством. Пока что.

Единственной, кто не собирался запирать для себя двери в потайной мир, была Дана.

Она победила! Она низвергла своего врага, втоптала ее в пыль, в холодную золу. И сама проросла сквозь нее свежими жгучими листьями.

Что может быть более опьяняющим и желанным, чем сила изменять реальность, кроить ее по своей мерке? Такую мощь принято называть магией. Люди веками желали ее и боялись своих желаний. О, нет, Дана не собиралась отступаться.

У нее оставался еще один враг, и она знала, как будет с ним бороться.

Минули пасхальные каникулы, слишком короткие и слишком холодные, чтобы принести облегчение. В пансион возвращались с чувством обреченности. Но неожиданно для всех их встряхнула выходка Клары. Тихони Клары, кто бы мог подумать!

Ее семья уже несколько десятилетий занималась ювелирным ремеслом. Их магазины были в трех городах по всей Польше, а до войны изделия их ювелирного дома нередко заказывали и вывозили за границу. Особенно славились камеи, вырезанные из цветного опала — белого, желтого, охряного, черного. Готовые камеи укладывали в жемчужные или серебряные гнезда, украшали мелкими топазами и хризолитами. И шесть таких камей привезла из дома третьегодка Клара, большая молчунья и мастерица рисовать.