Пироскаф «Дед Мазай»

В общем, уговорил. И несколько лет жили мы там славно, ходили по Двине, по Сухоне, да потом пароходство стало сокращаться, капитанов сделалось больше, чем судов. И уехали мы с Донби в Сибирь. На Иртыш, на Обь. Стал я водить сухогрузы и лесовозы. Тоже сперва было хорошо. К Донби все быстро привыкали, не удивлялись ни двум головам, ни способности к разговорам. Да только разговорчивость эта вышла нам боком. На теплоходе «Росомаха». Ехал там в гостевой каюте важный чин, представитель окружной администрации. Ну, строил из себя демократа, любил поболтать на палубе со свободным от вахты народом. И с Донби иногда обменивался фразами. А Донби однажды возьми и расскажи анекдот про известного политика, время как раз было предвыборное. Гость наш надулся… Нет никаких мер сразу не принял, но вскоре пригласили меня в пароходство и говорят: «У вас, Поликарп Поликарпыч, воспитательная работа в экипаже не на том уровне. Даже страуса своего не можете научить языки держать на привязи, чего уж говорить о матросах… И вообще, возраст у вас пенсионный, не пора ли… так сказать, на отдых…»

А мне какой отдых? Я же на берегу ничего делать не умею!.. Но упрашивать не стал, хмыкнул, хлопнул по столу бумагой с заявлением. А потом, в коридоре уже, сказал этому двухголовому болтуну:

— Из-за тебя…

Он заругался в ответ по-английски и по-африкански. На чиновников и на меня. Ну, потом помирились…

А что делать дальше?

Кое-какие сбережения у меня были, голод не грозил, но не бездельничать же! И тогда (не поверишь, Том!) стали мы свободными артистами. Выступали на перекрёстках в разных городах, бродили от посёлка к посёлку, давали концерты в деревенских клубах. Донби научился танцевать прямо как Виолетта Добужинская (не слышал о такой? Ну и ладно). А вдвоём мы (вернее, втроём) пели под гитару. Конечно, голоса у нас не очень, однако сам по себе факт — двухголовый страус в роли солиста — это ведь не везде увидишь. Платили маловато, время кризисное, поэтому больше не деньгами, а молоком да картошкой, но и это неплохо. Донби сырую картошку лопал двумя ртами за милую душу…

Но жилось нам вольготно, пока стояло тепло. Зимой не погуляешь. И тут повезло — пригласили в цирк. Донби — он занимателен сам по себе, а у меня нашли способности клоуна. Был даже специальный номер: «Капитан Поль и африканское чудо». Я, как умел, жонглировал расписными тыквами и ронял их на голову, играл с Донби в футбол, а он прыгал через верёвку, разговаривал с ребятишками и катал их вокруг арены. Страусы, они — хорошие кони…

— Я знаю! В нашем зоопарке был страус Феня, он тоже катал ребят! И меня… один раз…

— Теперь тебе такой аттракцион обеспечен надолго… Ладно, заканчиваю свои мемуары… Из цирка мы уволились, потому что директор не захотел выдавать артистам зарплату и Донби клюнул его в… ниже поясницы… Это всё ещё было в Сибири. А после скандала с директором я решил, что и правда пора на пенсию. Приехали мы два года назад в мой родной Воробьёвск. Старый дом здесь, родительский ещё, совместное владение с двоюродной Ермилой. Места под крышей, вроде бы хватает, но характер у сестрицы… Сразу невзлюбила моего Донбамбалу… И у него характер стал портиться…

— Тебе детей надо было заводить, а не этого урода, — раздался скрипучий голос. Оказывается, Ермила Евсеевна (пожилая тётка, похожая на одетую в рыжий халат швабру) стояла в дверях.

Страусиный зад с пышными перьями сердито оттопырился.

— Гуляй по своим делам, дир систер, — не оглядываясь, посоветовал Поликарп Поликарпович. — Потерпи нас ещё неделю, а потом живи опять в сладком одиночестве…

Сестрица исчезла, негодующе махнув подолом. Капитан печально отёр острый подбородок.

— Вообще-то Ермила Евсеевна права. Надо было подумать о детях. Но все в дорогах, в плаваньях, вместо дома — каюты. Женат был несколько раз, а потомства не завёл… В цирке на представлениях, когда возился со зрителями-малышами, аж сердце щемило… Да теперь уж поздно… — Он спиной прислонился к дощатой стене. Сушкину стало жаль его.

Донби выдернул из ведра обе головы. Глянул с высоты на капитана.

Дон сказал:

— Не кр-л-ручинься, Поликарп…

А Бамбало звонко предложил:

— Давай споём.

Капитан встряхнулся:

— Давай! Том, вон в углу за бочкой гитара, сделай одолжение, принеси… Спасибо…

Сушкин опять уселся на скамейку. Капитан побаюкал гитару, взял аккорд.

— У де-евушки с острова Па-асхи… Том, слышал когда-нибудь такую песню?

— Ой! Слышал! Мне её Феликс пел, тот, который сделал колечко!

— Тогда все вместе! Начали!

У девушки с о-о-острова Пасхи
Украли любо-о-овника тигры!
Украли!
Любовника!
В форме!
Чиновника!
И съели в саду под бананом…

Пели четырьмя очень разными голосами, и Сушкин старался изо всех сил — чтобы отвлечь капитана Поля от грустных мыслей. А чиновника не было жаль, потому что все это не по правде. На самом деле на острове Пасхи нет никаких тигров, а есть лишь каменные идолы и всякие мелкие суслики. Феликс говорил…

Вторая часть Встречи и приключения