Пирожок по акции (СИ)

Мужские ладони скользили по смуглой коже, прикосновения тонули в миллионах радужных пузырьков с ароматом корицы — кажется, так было написано на упаковке геля для душа. Да и вообще — вы знали, как одиноки люди и все прочие существа на планете Земля?.. Вы задумывались о том, что никто из нас никогда не прикасался друг к другу?.. Да-да, не прикасался. Даже зарываясь лицом в волосы… даже ощущая вкус поцелуя… даже сливаясь в единое целое в акте любви. Почему? Да потому, что нас отделяет друг от друг расстояние всего в каких-то несколько атомов. Пустяк, вроде бы. И непреодолимое пространство. Мы одиноки. Даже в материнской утробе.

Расстояние в несколько атомов разделяло сейчас Лозинского и Ману. А получилось все до безобразия просто, и не получилось бы вовсе, не вернись эти двое после ужина в кафе на повторный ночлег в маленький гостевой дом на окраине Невьянска. Крохотные одноместные номера, разделенные смежной стеной в районе санузлов с накопительными нагревателями воды — они так способствуют сближению, если заграничные гости не знают о нюансах сервиса! Ману и не знала, а в первый вечер бытовой неразберихи как-то удалось избежать.

Профессору впору было вспоминать одно из своих любимых произведений, «Двенадцать стульев». В роли инженера Щукина оказалась Мануэлита. Угораздило же ее принимать душ, когда Лозинский в соседнем номере сначала

дернул за веревочку смывного бачка, а потом густо нанес на физиономию пену для бритья и включил воду! Хитрое устройство водных коммуникаций гостевого дома не поддавалось никакой логике, а потому душевая кабина в номере (точнее, номерке) Ману немедленно осталась без единой капли влаги в кранах.

Растерянный стук в хлипкую стену, выключенная вода, оставшаяся целехонькой борода. И наваждение, охватившее обоих. Мыльная пена пополам с пеной для бритья, стекающая по телам под внезапно хлынувшей из ливневого душа струей воды.

Они заснули вместе, кое-как угнездившись на узком диване. А потом… она просто ушла. Как и когда это случилось, Антон не понял. Он проспал крепко и сладко, как младенец, до десяти утра, и проснулся только тогда, когда в коридоре зашаркали шаги: кто-то заселялся в номер напротив.

— Ай-яй-яй! — Лозинский в первичном приступе отчаяния забегал по комнате, собирая в кучку носки, трусы, джинсы, мысли и приговаривая: — Лох — это судьба!

Потом он очень быстро подобрал хлесткую рифму к собственному имени, за секунду оделся и грамотно построил те самые собранные в кучку мысли.

Поначалу лидировала среди них одна-единственная мысль, посвященная смуглой женщине, с которой Антон провел ночь. Спонтанно, хаотично для обоих, обескураживающее прекрасно и… это для него прекрасно. Мужчина понимал, что Ману могла расценивать ночное приключение как предательство памяти зверски убитого мужа, и это стало главной причиной поспешного бегства — скорее от самой себя, нежели от Лозинского. Не далее как позавчера ее передергивало от малейшего намека на его прикосновение. Что же тогда послужило спусковым крючком к близости? Неожиданно застрявший лифт, активировавший ужасные воспоминания и вместе с тем позволивший состояться успокаивающим объятиям, которых все эти годы не было? Встряска на кладбище? Плед в самолете? Исчезновение Антона в башне? Звонок Аллы, о котором мексиканка предпочла умолчать (а это было вполне вероятно)? Что еще?! Осознание того, что физиологию не обманешь, и первый же встречный, для которого метиска выбирала костюм по замыслу другой одинокой женщины, смог добиться большего, нежели реабилитация вместе с психотерапией?!

И самое главное — где Ману сейчас?..

Так. Теперь выстрелила другая мысль, уже вполне дельная: хотя бы можно попытаться узнать, улетела ли Ману из Екатеринбурга — и куда. Для этого придется позвонить человеку, которому Антон в свое время помог, выступив в качестве эксперта-консультанта в деле о крупной краже коллекции монет из государственного музейного фонда.

Монеты астрономической стоимости пытались вывести потом за рубеж, причем — под видом китайского новодела, по рассеянности купленного якобы недалеким любителем-нумизматом, который не в состоянии отличить обычного уродца от копанины. Прим. авт.: термины из сленга нумизматов. «Уродец» — неудачная копия портретной монеты, «копанина» — поврежденная монета, несущая следы явного длительного пребывания в земле и контакта с грунтовыми водами и другими повреждающими факторами.

Человек, которому можно было позвонить в Москву, относился к «высшему начальствующему составу» Прим. авт.: уровень генералитета силовых структур соответствующих «органов» и был старше Лозинского лет так на семь. Установившимся доверительно-дружеским отношениям разница в возрасте нисколько не мешала. Главное, чтобы человек сейчас трубку взял, а то ведь люди с такими званиями, да в таких кабинетах всегда на службе, даже в праздничный день.