Писарев

Судебная комиссия раскрыла смысл его отпирательств и вынесла решение, что, хотя не вполне доказана виновность Писарева в намерении распространить свое произведение, он виновен в написании антиправительственного воззвания и, следовательно, в покушении на возбуждение бунта. За это Писарев был приговорен к заключению в Петропавловскую крепость.

IV. Носители меча

Чтобы во всей глубине понять смысл деятельности и взглядов Писарева в рассмотренный период, чтобы объяснить особенность его воззрений в последующее время, необходимо хотя бы кратко рассмотреть сущность нигилизма 60-х годов в России, признанным вождем которого был Писарев. Ведь не зря термин «нигилист» не только сопровождал Писарева до конца его дней, но и остался неотъемлемым от его имени навсегда. Проблема нигилизма представляет также несомненный интерес и при анализе самой эпохи 60-х годов, освещенной его «ярким и оригинальным светом». Откуда же ведет свое начало нигилизм? Каково его истинное содержание, его роль в развитии общественно-политической мысли России? Почему он вызвал самые противоречивые оценки и современников, и более поздних исследователей?

Анализируя бурный период расцвета нигилизма в России, большинство исследователей пришло к выводу, который довольно удачно выразил Е. Соловьев, говоривший, что сама «русская жизнь упорно подготовляла нигилизм», так как именно «безобразия», которыми она была переполнена, и явились… питательной почвой для отрицания (96, стр. 165).

Трехполье, самая отсталая техника, консервативная система землеустройства и судопроизводства, религия и идеализм в духовной жизни, царская власть как вершина политического здания, власть чиновника в общественной жизни, полное бесправие личности в гражданской жизни, непререкаемый авторитет главы семейства в быту, суеверие и безнравственное ханжество в области морали — вот те характерные черты русской действительности, которые делали протест, по словам Писарева, «насущною потребностью русского общества» (19, стр. 115) и явились основой нигилистических тенденций эпохи.

Герцен, касаясь истории нигилизма, говорил, что первые «зарницы нигилизма — зарницы той совершеннейшей свободы» появились еще в 40-е годы, в эпоху мертвого затишья николаевского царствования, когда полумрак «семилетней ночи» надоел, «ужас притупился», забился пульс совести, появилось чувство неудовлетворенности. Казалось, что где-то внутри, в глубинных основах России невидимо созревают и поднимаются пока еще слабые, но «здоровые» силы (37, стр. 346). Первым криком среди этого мрачного безмолвия, криком, в котором вылилась годами накопленная боль, невысказанные ненависть и озлобление против николаевской действительности, было «Письмо» П. Я. Чаадаева, некогда близкого декабристам. «Это был выстрел, раздавшийся в темную ночь; тонуло ли что и возвещало свою гибель, был ли это сигнал, зов на помощь, весть об утрате или о том, что его не будет, — все равно надобно было проснуться…» (39, стр. 139) — писал Герцен. И Россия стала медленно пробуждаться. Журнал «Телескоп», опубликовавший чаадаевское «Письмо», было приказано закрыть, автора объявить сумасшедшим и изолировать от общества. Но было поздно. Россия как бы очнулась от длительного оцепенения. К тому же чаадаевское отрицание, как верно подчеркивает А. Лебедев, явилось лишь выражением объективного процесса, который уже развивался в России. Повсюду поднимался ропот. Все, не исключая армейских офицеров, стали не только критиковать политику правительства, но и выражать недовольство «самим Николаем» (37, стр. 347). Последний, иронически замечает Герцен, «в смятении духа почувствовал за обедом у флигель-адъютанта Б. чуть ли не в присутствии самого Дубельта, как между сыром и грушей родился нигилизм» (37, стр. 347). В нигилизме император смутно предугадывал нечто грозное, способное противопоставить себя существующему режиму.