Писатель без мандата

Урёма перед моим окном начала желтеть, а повесть уже вырисовывалась, как свежий пятистенок, подведенный под крышу, когда вдруг позвонила Нина Владимировна Жукова и срочно вызвала меня в штаб-квартиру «реалистов», располагавшуюся близ Курского вокзала. С тяжелым сердцем я поехал в Москву и не ошибся: по настоятельному совету Администрации президента «реалисты» ввязались в выборы в Московскую городскую думу. Она была создана вскоре после переворота 1993 года вместо упраздненного Моссовета, выступившего против «узурпатора» Ельцина, на стороне расстрелянного Верховного Совета, замененного тогда же Госдумой. Кстати, именно с тех пор законодательная власть у нас в стране стала своего рода ручной белкой, грызущей для Кремля конституционные орешки. Задачу перед сторонниками «нового социализма», полагаю, администрация поставила ту же самую – оттянуть электорат от коммунистов, которые уже оправились от поражения в президентской гонке и включились в борьбу за власть на местах. Мне предложили баллотироваться по 196-му округу, объединившему несколько районов столицы, включая Хорошевский, где мы тогда жили.

Жаль было прерывать работу над повестью. Кто сочинял, тот знает, какая это мука – оставить страничку, заправленную в каретку машинки, когда сюжет, словно поезд-экспресс, летит к станции с заветным именем Конец. Впрочем, к тому времени я уже работал на компьютере. Для повести я не случайно выбрал рамочную композицию в духе «дорожной исповеди», столь любимой нашими классиками. Напомню, Павел Шарманов рассказывает свою странную историю автору-попутчику в «Красной стреле», мчащейся в город на Неве. Когда снималось «ЧП районного масштаба», я и сам часто ездил в Питер и обратно, причем всегда в одном и том же СВ-купе, закрепленном, видимо, за «Ленфильмом». Однажды моим попутчиком оказался Алексей Герман, режиссер очень большого, но обиженного таланта. Мы проговорили под рюмочку всю ночь, и под утро мне стало казаться, что этот окаянный мир сотворен Господом таким подлым и несовершенным лишь для того, чтобы напакостить лично Алексею Юрьевичу. И должен заметить, Творцу это удалось.

Как ни жаль было покидать письменный стол с видом на облетающую урёму, но, поколебавшись, я согласился на предложение Жуковой. Во-первых, любой новый жизненный опыт важен для писателя. Во-вторых, очень уж хотелось потеснить наглых либералов, засевших тогда во всех щелях и пазах власти, а на ТВ устроивших-таки визгливый привоз общечеловеческих ценностей. В-третьих, мой поход за мандатом, как прозрачно намекнула Жукова, оказался напрямую связан с дальнейшей судьбой альманаха «Реалист». В этом мире даром только солнышко над головой и травка под ногами…

«Новые социалисты» по разным округам двинули несколько кандидатов, поэтому был сформирован центральный штаб, возглавленный отставным армейским политработником с тугим командным лицом. Назову-ка я его Иваном Ивановичем. Кроме того, всем кандидатам полагались свои собственные избирательные штабы с политтехнологами, а их в Отечестве вдруг развелось столько, как будто Россия развлекалась свободными выборами не пять-семь лет, а, по меньшей мере, годков четыреста пятьдесят, с эпохи Грозного. Ко мне приставили, как выразился Иван Иванович, «суперпрофессионалов»: иногороднюю, лет сорока, крашеную блондинку, упорно называвшую избирательные бюллетени беллютнями. При ней суетился чернявый тощий парень, все время куда-то убегавший, вероятно нюхнуть для бодрости «кокса». Кажется, они были сожителями. Назову-ка я их Инной и Борей. Мне они сразу не понравились, но Иван Иванович, от которого, как «Шипром», за версту разило Главпуром, доложил: парочка недавно выиграла очень сложные выборы в регионе, поэтому стоило большого труда и денег заполучить их для меня.

– А где деньги? – спросил я, сглотнув слюну.

– Не волнуйтесь, Юрий Михайлович, уже переданы Инне Петровне.

– Сколько?

– Пятьдесят единичек, – сообщил он, понизив голос (тысячу долларов из какой-то аппаратной деликатности называли единичками).

– Ого!

– Да, вот еще – возьмите! – и он протянул мне коробку.

– Что это?

– «Нокия». Без мобильного телефона кандидату никак нельзя. Говорите сколько хотите, оплачено за три месяца вперед.

Мобильного, его называли также трубой, у меня еще не было: дорогое по тем временам удовольствие, доступное лишь богачам и тем, кому расходы оплачивает государство или корпорация. Из машины я тут же позвонил жене.

– Ты где? – спросила она, как всегда, подозревая меня в брачном отщепенстве.

– В машине еду.

– Не ври! Как же ты мне тогда звонишь?

– С мобильного! – гордо ответил я.