Писатель без мандата

Кстати, черносотенцы (члены Союза русского народа) представляли собой в начале ХХ века самое массовое политическое движение. Они активно боролись с надвигавшейся на Российскую империю смутой, но проиграли, преданные царем, и были почти поголовно истреблены большевиками после революции, так как, в отличие от эсеров, меньшевиков, кадетов, октябристов и прочих «лузеров» истории, в эмиграцию не уехали, не мысля себя без России. Лидер «черносотенцев» детский доктор Дубровин был без суда расстрелян в 1919 году в Петрограде. Впрочем, знаменитого исторического живописца Виктора Васнецова, тоже состоявшего в Союзе русского народа, не тронули. И на том спасибо! Но вот что интересно: наши либералы, считая Октябрьский переворот преступлением и добиваясь «нюрнбергского процесса» над советской властью, продолжают тем не менее «всею кровью, хребтом» ненавидеть «черносотенцев» – главных борцов с «великими потрясениями», хотя логичнее ставить памятники этим мученикам, ведь именно они, а не «враги народа» образца 1937 года стали первыми жертвами «красного колеса».

Но вернемся в 1997 год. Осознав зловредную бесполезность политтехнологов, я полностью взял руководство штабом в свои руки. «Сладкая парочка» все время опаздывала на встречи, путала время эфиров, отправляла меня по несуществующим адресам. Приходилось проверять и перепроверять.

– Вы, наверное, тоже занимались выборными технологиями? – с удивлением как-то спросила Инна.

– Нет, я год поработал в райкоме комсомола. А вот вы там явно не работали!

Но если у меня к начальникам штаба было много претензий, то у них ко мне только одна: «Нет денег!»

– Вам же выдали!

– А вы знаете, сколько стоит разнос печатной продукции от двери к двери?

Я снова бежал за деньгами к Ивану Ивановичу, Петрову, Жуковой, даже однажды отправился к начальнику столичного департамента, курировавшему выборы. Я знал его еще по горкому комсомола. Он меня выслушал, вздохнул, отлучился к сейфу и тоже выдал не помню уж сколько именно «единичек». Мне иногда казалось, вся страна, как медовыми ульями, усеяна сейфами с валютой, питавшей молодую российскую демократию и не фиксировавшейся никакими финансовыми документами. Штабисты, повеселев, принимали добытые мной доллары (в рублях я не получил ни копейки), но уже наутро заводили старую песню: «Денег нет!»

Очередного «одессита», которого они призвали, чтобы выпустить мою избирательную газету «За справедливость!», я выгнал взашей: парень не отличал петит от нонпарели, а колонки называл столбиками. Но солидный аванс, включавший, подозреваю, и «откат», ему успели выплатить. Обошлись мы собственными силами, все-таки я шесть лет руководил многотиражкой «Московский литератор». Газета вышла содержательная. Кроме множества достойных людей, горячо рекомендовавших меня электорату, там имелся снимок, где я обнимался с Михаилом Евдокимовым, безумно популярным в те годы. Увы, замечательному артисту хождение во власть, в отличие от меня, стоило жизни.

Чтобы разнести сто тысяч экземпляров газеты по всем квартирам округа, были выделены дополнительные «единички» и наняты, как заверила Инна, три бригады «несунов». Но я не верил лжетехнологам, требуя доказательств. Они возмутились и повели меня в соседний дом: там из каждого почтового ящика торчала моя агитгазета. Для полноты картины я направился к соседней панельной башне. Инна и Боря переглянулись, но, взявшись за ручку двери, я вдруг заметил: среди физиономий кандидатов, расклеенных где только можно, нет ни одного моего портрета с броской красной подписью: «Работать без ошибок!»

– В чем дело?

– Конкуренты срывают.

– А почему только мои плакаты?

– Вы же лидер опросов! – льстиво объяснили они.

– Доклеить немедленно!

– Денег нет…

– Ждите меня в штабе! – строго приказал я и, не заходя в «панельку», ринулся к Ивану Ивановичу за «единичкой».

Потом выяснилось, проинспектированный подъезд оказался единственным, куда доставили мою газету «За справедливость!», а весь огромный тираж спрятали в бомбоубежище – их было немало в Москве, хотя нападать на капитулировавшую Россию Америке уже не имело никакого смысла.

Рейтинги подтверждали мое лидерство, но Гаванская буквально наступала мне на пятки. Страна уже устала от безответственных деятелей культуры, дремавших в депутатских креслах, и любой неведомый кандидат, толково рассуждавший о расселении коммуналок, мог заткнуть за пояс любую экранную знаменитость. Тогда я для верности решил пойти на политический сговор и, пользуясь личным знакомством, встретился с Зюгановым, чтобы объяснить: кандидат от КПРФ Микитин идет третьим, сильно отставая, шансов у него никаких. Но если он снимет свою кандидатуру в мою пользу, то «яблочнице» не поможет никакой вброс «беллютней». В результате в Гордуме появится не очередная гормональная либералка, а человек с государственно-патриотическими взглядами, близкими коммунистам. Это же очевидно! Зюганов в ответ тяжело улыбнулся:

– В жизни одна логика, а в партии другая… К тому же, Юрий, ты хороший писатель. Зачем тебе политика? Пиши книжки! Микитин пойдет до конца.