Писатель без мандата

Тут надо бы несколько слов сказать про Валерия Николаевича Ганичева. О мертвых или хорошо, или по-честному. Он был заведующим агитпропом в ЦК ВЛКСМ, руководил «Комсомольской правдой», издательством «Молодая гвардия» и (позже, уже попав в опалу) «Роман-газетой», немало сделал для укрепления «русского направления», за что и пострадал, когда на излете советской власти вновь повеяло бдительным интернационализмом. Но многие рыцари идеократической империи, не бедствовавшие даже в немилости (так, академика Яковлева Суслов сослал аж в Канаду), сильно переменились в 90-е годы, когда замаячил призрак самой настоящей нищеты. Обидно ж наблюдать, как твои былые соратники по ЦК, присягнув Ельцину, купаются в роскоши, точно в курортной грязи. Умело сменив на посту Юрия Бондарева, не особо державшегося за кресло, Ганичев возглавил Союз писателей России, но руководил им так, как повелось в советские годы, – «царствовал лежа на боку». При СССР власть относилась к проблемам литературного цеха с трепетным вниманием: достаточно было грамотно изложить просьбу в верха – и тут же следовала помощь.

Однако в 90-е произошло «отделение литературы от государства», чего так страстно добивались «апрелевцы», бегавшие в Кремль с черного хода. Но дав писателям «вольную», власть сняла с себя и всякую системную заботу о писателях, оказывая точечную поддержку исключительно либеральным авторам, кормившимся еще и у Сороса. Так, Пен-клуб в те годы напоминал Клондайк, а у СП России оставался только дом на Комсомольском проспекте, который в октябре 93-го, забаррикадировавшись, не отдали врагу. В таких условиях любому руководителю СП России не оставалось ничего другого, как превратиться в рядового просителя и ходока по делам своего цеха, но Ганичев не желал напряженной суеты, он уже привык сидеть в президиумах, а в кулуарах неторопливо интриговать. Более того, чиновник, начисто лишенный литературных способностей, вообразил себя большим писателем, сочинив скучнейший текст об адмирале Федоре Ушакове – «Флотовождь», переизданный раз сто, в основном за счет губернаторов. С ними Ганичев любил встречаться и, давя на патриотизм, просить помощи бедной русской литературе. Они, конечно, помогали, давая из бюджета средства на проведение в губернском центре очередного пленума СП РФ, который оставался в истории отечественной словесности грандиозным банкетом для немногих званых. О, я знаю, как наш писатель умеет ронять сладкие патриотические слезы в рюмку водки, томясь, пока закончится долгий тост о погибели земли русской! По той же статье, заодно, из местной казны выделялись деньги и на очередной перевыпуск «Флотовождя».

Мне, как и многим, такая ситуация казалась противоестественной, и весной 1999 года я выступил в газете «Московский литератор» с программным интервью, призывая «восстановить союз русской литературы с российской государственностью». О том же я твердил в эфире, идея восстановления диалога с властью красной нитью проходила через публикации альманаха «Реалист», выход которого, как помнит читатель, произвел большое впечатление на писательскую общественность. Кроме того, еще памятно было мое телешоу «Стихоборье» на канале «Российские университеты», куда я звал поэтов-традиционалистов, тех, кому путь на телевидение был в ту пору закрыт. Так что, видимо, автор этих строк совсем не случайно лидировал в опросах «Литературной России», да и в кулуарных пересудах.

Вдруг мне позвонил Ганичев. С печальной усталостью он предложил повидаться, чтобы посоветоваться. Я охотно согласился, так как наши отношения в ту пору были весьма теплыми, Валерий Николаевич напечатал в «Роман-газете» «Козленка в молоке» и «Небо падших», называл меня лучшим нынешним сатириком. Кроме того, за полгода до описываемых событий мы вместе летали на первый съезд палестинских писателей. Зрелище странное: сотня арабов, удивительно похожих внешне на евреев, в течение двух дней, не останавливаясь, ругала сынов и дочерей Израиля, причем настолько однообразно, что заскучал бы даже самый лютый антисемит. Потом Олег Бавыкин организовал тайную поездку в Иерусалим, куда нам, гостям арабской автономии, путь был заказан. В Храме Гроба Господня Ганичев молился с такой экзальтацией, бил такие тектонические поклоны, что я окончательно убедился: Спаситель призывает всех, в том числе и бывших заведующих отделом пропаганды и агитации ЦК ВЛКСМ, на котором, кстати, в советские годы лежала ответственность за атеистическое воспитание подрастающего поколения. Вечерами в тесном восточном отеле под завывание муэдзинов и анисовую водку – «молоко львов» – Валерий Николаевич вел со мной хитроумно-неторопливые беседы, выведывая разные подробности моей жизни, и, кажется, остался доволен. В общем, я не очень удивился предложению повидаться, но был озадачен, когда глава СП РФ попросил меня стать на ноябрьском съезде его первым заместителем, а в недалеком будущем преемником. Мол, сам он устал и болен, ему скоро уж на покой, к тому же в новых условиях он не справляется, нужна помощь молодого сподвижника…